Имена на карте

 

Для начала – нечто вроде «самооправдания»: почему и зачем родилось вот это «писание». Когда я сделал подборки фотографий на «географические темы» (какие на планете есть реки, горы, озёра…), автоматически пришла мысль «надо бы сделать и маленький обзор – кто и когда всё это открыл… Сначала хотел просто кратенько описать пару-тройку самых известных – ну там Колумб, Магеллан… По ходу дела, однако, обнаружил много нового, интересного и мне неизвестного (а я по профессии морской штурман), так что мысль «расширилась»: раз уж это мне интересно, так, наверное, и другим людям, близко с географией и морскими походами не связанным, тоже будет интересно?

И «опус» мой стал расти…

 

Данные для него я «выуживал» из энциклопедий и справочников, но в значительной мере – из интернета, где они «лежат» в свободном доступе, и «лежат» весьма безалаберно – ни автора не установить, ни названия работы, ни даже возможности хоть как-то проверить достоверность сведений. Поэтому заранее извиняюсь перед возможными читателями за то, что нет ссылок на авторов и их работы, а также за ошибки и/или неточности, каковых наверняка обнаружится изрядное количество.

 

«Великие географические открытия — период в истории человечества, начавшийся в XV веке и продолжавшийся до XVII века, в ходе которого европейцы открывали новые земли и морские маршруты в Африку, Америку, Азию и Океанию в поисках новых торговых партнёров и источников товаров, пользовавшихся большим спросом в Европе».

 

Такова «официальная» трактовка термина «географические открытия». И этот мой «опус» посвящен именно этой теме.

В моём понимании, однако, этот термин много шире (как во времени, так и в пространстве), и его самой главной «составляющей» является желание наших пращуров познакомиться получше со своим домом, нашим любимым «глобусом», т.е. изучить Землю – и как-то систематизировать полученные знания – в книгах, картах…. А главный «двигатель» этого процесса – любознательность, наша неистребимая потребность узнать «а что же там,  что же за горизонтом, за углом»? Возможные материальные выгоды при этом тоже, конечно, играли роль, но всё же второстепенную (хотя, к сожалению, не всегда); иногда такие «экспедиции» бывали вообще вынужденными, человека заставляли пускаться в путь какие-то безвыходные обстоятельства…

Но всё же в основном-то люди шли за знаниями. Тяжело шли – иногда преодолевали просто немыслимые трудности, частенько оставляли там свои жизни… и Имена на картах. Но не напрасно: это ведь благодаря им мы теперь хорошо знаем наш глобус – где на нём какие растения живут, и звери, и люди…

 

Поэтому мои «выжимки» на эту тему будут, видимо, сильно отличаться от «общепринятых». И начну я их не с «общепринятого» XV века, а пораньше. И не с Европы (которую современная – особенно англо-саксонская – общественность почему-то считает «самым передовым отрядом человечества»), а с других мест и народов, которые уже были «передовыми отрядами человечества» тогда, когда Европы (в современном понимании этого названия) ещё не существовало.

Постараюсь сделать их как можно более краткими. Хотя, как известно, краткость – сестра таланта, так что тут могут быть проблемы…

 

И ещё. Никакого другого «разумного» порядка изложения, кроме «хронологического», я придумать не смог, а потому мои «выжимки» будут несколько «пространственно хаотичными»: то Север, то Юг, то… Но, мне кажется, так даже и лучше: вот идет такой-то век – кто что сделал в этом веке для познания нашего «глобуса»? Чьи имена и открытия остались в Истории (и на картах мира)?

Ну, кому не лень – читайте. Если обнаружите ошибки (или посчитаете нужным что-то добавить), пишите – мой «почтовый ящик» изображен на входной странице сайта, кликните на нём – и вперёд.

 

 

X век

 Эрик Рыжий

 

Начну с вот этого человека – сильно подозреваю, что у нас мало кто о нём слышал (я – до написания этого «опуса» – тоже).

Жители скандинавских стран, особенно Норвегии, издревле «шастали» вдоль своих берегов – рыбу ловили, охотились… За этими моряками закрепилось имя «викинги». Одним из таких был Эрик Рыжий. Семейка у них, похоже, была «буйноватой»: его отца изгнали из родной Норвегии за убийство — и семья перебралась в Исландию. Уже там несколько убийств совершил сам молодой Эрик — и тоже был изгнан. Вернуться на исконную Родину, в Норвегию, он не мог и был вынужден со всеми домашними и слугами идти дальше на запад. Там в ясную погоду можно было разглядеть с исландских берегов какую-то землю, и Эрик туда и направился.

 

такими были тогда суда викингов

 

Там Эрик и высадился. И назвал эту ледяную землю «Гренландией» («зеленая земля»), а почему – никто не знает. То ли в те времена там действительно было потеплее, то ли «ради хохмы»: пусть-ка другие «клюнут» да приедут взглянуть на эту зелень, но с тех пор во всём мире её так и зовут.

 

 

Лейф Эрикссон

 

«…Но гораздо большего добился сын Эрика — Лейф Эрикссон. Когда отца выслали из Исландии, Лейфу было 12 лет. Он вырос, возмужал и, подобно отцу, хотел владеть новыми территориями. Именно поэтому в районе 1000 года он прислушался к рассказам своего соратника Бьярни Херьюльфсона, которого за несколько лет до этого занесло далеко на запад, где он видел некую землю, и она точно не была Гренландией. В скором времени Лейф снарядил корабль и отправился в путь».

 

 

«…Лейф Эрикссон доплыл до острова Ньюфаундленд и назвал его Винландом. Впрочем, это было уже третье его путешествие, в первые два он открыл последовательно Лабрадор (Хеллуланд) и Баффинову Землю (Маркланд). В Винланде же Эрикссон решил обосноваться. Экспедиция везла с собой скот, домашнюю утварь, инструменты — всё, чтобы организовать поселение. На втором корабле плыл брат Лейфа — Торвальд. Но с поселением возникли проблемы. Постоянные конфликты и стычки с превосходящими по количеству американскими индейцами, исконно населявшими ту землю, вынудили Лейфа отказаться от идеи колонизации и вернуться в Гренландию. Впрочем, за лесом викинги ещё не раз плавали на американские территории, а после Лейфа Эрикссона попытку обосноваться в Винланде предпринимал другой викинг — Торфинн Карлсефни (но тоже неудачно).

Сегодня пребывание скандинавов в Америке доказано на все сто: во время раскопок нашли и утварь, и одежду викингов. Только вот самих поселений как таковых пока не обнаружили, о них известно лишь из скандинавских саг».

 

Эпизод с этим семейством я привёл для «иллюстрации», главный же смысл – викинги ходили в Северную Америку (она тогда так ещё не называлась, конечно) регулярно, и о-о-о-о-чень давно.

 

Если же взглянуть на другой конец Евразийского континетна – Чукотку, то тамошние жители тогда (да и по сей день) вообще не считали Америку какой-то «новой землёй», которую надо «открывать»: в их представлении это было продолжением их собственной земли, за «кусочком моря». И они регулярно туда ходили – в гости к родственникам, для торговли – то на своих судёнышках, а то и пешком по льду, когда паковые льды забивали этот «кусочек моря»…

 

Так что привычное для нас утверждение «Колумб Америку открыл» весьма спорно, хотя с точки зрения «европейской цивилизации», которая тогда «кучковалась» вокруг Средиземного моря (и неплохо его знала уже), может и справедливо:  «настоящее большое море» за Геракловыми столбами было им действительно почти неизвестно, так что и его, и Америку нужно было ещё «открывать».

 

 

XIII век

 

Марко Поло

 

 

В те времена в Венеции жила семья процветающих венецианских купцов по фамилии Поло. И в те же времена до Венеции стали доходить слухи, что купцы других стран якобы обнаружили где-то далеко на Востоке какую-то сказочно богатую страну, и что в 1253 году некий Гийом-де-Рубрук добрался до этой страны, и даже известен маршрут, которым он шёл. Это сулило большие выгоды, и чтобы «не отстать», два брата – Николо и Маффео Поло – решили тоже пуститься в неизвестное.

 

«…Начали с того, что в 1260 году отправились в Тавриду (так тогда называли Крым), где у их третьего брата (которого, кстати, тоже звали Марко) был свой торговый дом. Далее они двинулись по тому же маршруту, по которому в 1253 году прошёл Гийом де Рубрук. Проведя год в Сарай-Бату, братья двинулись дальше вБухару. В связи с опасностью военных действий, которые вёл хан Берке (брат Батыя) в этом регионе, братья вынуждены были отложить возвращение домой. Пробыв в Бухаре три года и не имея возможности вернуться домой, они присоединились к персидскому каравану, который послал хан Хулагу в Ханбалык (современный Пекин) своему брату, монгольскому хану Хубилаю, который к тому времени практически завершил разгром китайской династии Сун и вскоре стал единоличным правителем Монгольской империи и Китая. Зимой 1266 года братья достигли Пекина и были приняты Хубилаем, который, по словам братьев, дал им золотую пайзу для свободной дороги назад… В дороге Николо узнал о смерти своей жены и о рождении сына, появившегося на свет через несколько дней после его отъезда и названного Марко».

 

На этом я «живописание» прерву – кто захочет, легко найдёт – и сразу перейду к «далее». А «далее» было так: в 1271 году братья отправились снова, на сей раз взяв с собой и маленького Марко.

 

«…Первым Китайским городом, в который в 1275 году добралось семейство Поло, был Шачжа (современный Дуньхуан). В том же году они добрались до летней резиденции Хубилая в Шанду (в современной китайской провинции Ганьсу). По словам Поло, хан был им восхищён, давал различные поручения, не разрешал ему возвращаться в Венецию и даже в течение трёх лет держал его губернатором города Янчжоу (Глава CXLIV, Книга 2). Кроме того, семейство Поло (по утверждениям книги) участвовало в развитии армии хана и научило его использовать катапульты при осаде крепостей.

Описание жизни Поло в Китае редко следует хронологическому порядку, что составляет проблему в определении точного маршрута его путешествий. Но его описание достаточно точно географически, оно даёт ориентацию по сторонам света и расстояниям в терминах дней маршрута: «На юг от Паншина через один день пути большой и знатный город Каиу». Кроме того Поло описывает повседневную жизнь китайцев, упоминая использование бумажных денег, типичные ремёсла и кулинарные традиции различных областей. Он пробыл в Китае семнадцать лет».

 

Здесь опять «живописание» прерву, и перейду к некоему «итого».

А оно таково: многие сведения из книги Марко Поло подвергались тогда (и ныне подвергаются) большим сомнениям. Но несомненно одно: она оказала огромное влияние на тогдашнюю «европейскую мысль». Может потому, что была тогда единственным описанием тех «заморских» стран  (которые он описывал «со слов китайцев», поскольку сам-то там не был – кроме самого Китая, понятно). А одна деталь его книги «оказывает влияние» и сегодня, хотя на самом деле является лишь яркой иллюстрацией влияния случайностей на нашу жизнь.

Об этом расскажу подробнее. От китайцев Марко узнал о существовании на востоке от Китая ещё одной страны, её имя китайцы писали двумя иероглифами:

 

 

и эти иероглифы во всех провинциях Китая(и любой другой страны, использующей иероглифическое письмо) имеют один смысл: «там, где рождается Солнце». А вот читаются (то есть звучат) в каждой провинции по-своему, в зависимости от местного диалекта. Чаще всего «Ни-хон» или «Нип-пон», иногда (редко) «Хи-хон» или «Дзип-пон»… и только в одной-единственной провинции (как раз где был Марко) они читаются крайне редким образом «Я-пон». Марко так и записал. И вот так и получилось, что страну, которую сами её жители называют «Ниппон», весь остальной мир называет «Я-пон»

 

 

XIV век

1380 Николо и Антонио Зено

 

В Венеции в те времена жили три брата – Николо, Карло и Антонио Зено. Карло оказался хорошо известен историкам: родился в 1333 году, был умелым моряком, постоянно участвовал в сражениях с генуэзцами (в извечных распрях между Венецией и Генуэй), дослужился до звания «адмирал»… словом, был очень известным и уважаемым человеком в Греции и Италии.

А вот двум остальным братьям история уделила совсем мало внимания (на мой взгляд – крайне несправедливо). «Военная стезя» Карло их, видимо, не увлекла и они оба стали картографами и навигаторами (т.е. по-нашему – штурманами)

 

«…В 1380 году Николо Зено отправился путешествовать из Венеции в Англию и Фландрию. В путешествии он провёл 5 лет и регулярно писал письма своему брату Антонио. Письма эти сохранились, и их подлинность не вызывает сомнений: явно видно, что Николо был в Англии в XIV веке, и очень неплохо описывал тамошний быт и дела политические. В этих письмах Николо подробно и последовательно описывал своё путешествие. В 1380 году он уехал из Венеции, до 1385-го путешествовал по Европе, но с 1390-го его письма стали странными. Он писал, что доплыл до некоего острова Фрисланд, расположенного западнее Ирландии, и потерпел кораблекрушение близ этой земли. Его спас некий принц Зихмни (по другой транскрипции Зичмни), правитель острова Порланда близ побережья Фрисланда. Впоследствии Николо вызвал во Фрисланд и своего брата Антонио, после чего оба они стали приближёнными лицами Зихмни.

Приключений братья отведали вволю. В районе 1394 года Зихмни отправился войной на Эстланд и завоевал его. Эстланд — это, судя по всему, Шетландские острова. Затем его экспансия продолжилась в Исландию, но исландцы сумели дать воинственному принцу отбой. Всё это время братья Зено находились при принце, на его кораблях. Кто же такой Зихмни? Загадка довольно легко разгадывается. Это Генри Синклер, граф Оркнейский, приближённое лицо норвежского короля. По сути, он был единственным правящим аристократом в тех водах. Страшное искажение — из Синклера в Зихмни — произошло из-за особенностей средневекового написания и неровного почерка Николо Зено. Современные историки объясняют и таинственный Фрисланд: это один из Фарерских островов, хотя сложно сказать, какой именно… А в это время к неутомимому Синклеру вернулись члены отправленной около 25 лет назад экспедиции, которые рассказали о лежащих к западу плодородных землях — Эстотиланде и Дроджо. Синклер тут же снарядил экспедицию и отправился на поиски новой земли вместе с Антонио Зено. Они и в самом деле достигли некой неизвестной местности (предположительно Эстотиланда), где основали поселение Трин. Именно Эстотиланд и мог быть Северной Америкой — или островом Ньюфаундленд».

 

То есть: хотя и не с полной уверенностью, но скорее всего – экспедиции Николо, Антонио и Зихмни достигли Гренландии, Исландии, и восточных берегов Северной Америки.

 

 

XV век

 

Чжэн Хэ

 

В те времена в Китае правила «династия Мин», и даже сам Китай тех времён частенько называют «империей Мин». К началу века Китай уже имел огромный флот «джонок» и во времена императоров Чжу Ди и Чжу Чжаньцзи китайцы организовали семь крупных морских экспедиций в «Западный Океан».

 

китайские корабли – «джонки»

 

«…Руководителями плаваний (в ранге «главных послов», чжэнши) были императорские евнухи: либо единоличноЧжэн Хэ, либо Чжэн Хэ и Ван Цзинхун. Флот следовал по важнейшим торговым путям вокруг Азии, достигнув в своих первых трёх плаваниях Южной Индии, а в следующих четырёх и побережья Персидского залива. Отдельные эскадры флота также посетили многие порты на аравийском и африканском берегах Аравийского моря…»

 

походы китайцев

 

Генрих-мореплаватель

 

После походов Чжэн Хэ китайцы довольно быстро наладили уже регулярную торговлю со всеми странами на этом пути, и к началу 15 века в Европе (и Португалии) стали появляться товары из самого Китая, из Индии, их дополняли слухи об экзотических странах, а тут подоспела ещё и книга Марко Поло… Короче, «общая идея», хотя и оставалась ещё во многом расплывчатой, всё же уже конкретизировалась – и выглядела примерно так:

 

«Где-то далеко на Востоке есть интересные страны, с очень богатыми товарами… И даже если слухи сильно преувеличены, попасть туда всё равно очень надо».

 

Но как попасть!? Идти путём Марко Поло – просто немыслимо: сухопутная дорога сопряжена с неимоверными трудностями, к тому же мало кому знакомыми (пустыни, горы, лошади, верблюды…), ведь большинство тогдашних путешественников-то были моряками. Значит, нужно искать морской путь. В те времена самыми опытными моряками были португальцы:  они уже тогда придумали и научились строить вполне «приличные» суда – каравеллы, и на них можно было уже ходить и подальше, а не только «за ближайший угол» рыбачить.

 

португальская каравелла

 

Кроме этого, у португальцев было ещё одно преимущество (на мой взгляд главное) – их принц Генрих (Энрике) (1394-1460). Он очень интересовался морскими делами, и в его лице моряки получили мощную поддержку (в том числе и финансовую – он ведь член королевской семьи!). Он организовал так много морских экспедиций, что португальцы назвали его «Генрих – Мореплаватель». И очень чтут (и это при том, что сам он моряком не был и в походах не участвовал!).

Пожалуй, именно его следует считать «основоположником» дальнейшего. Мысль была проста: «надо на Восток. Видимо, надо далеко, может – очень далеко…» Но на Восток не пускала мощная и нерушимая «стена Африки». Ну так должна же эта стена где-то кончиться!!

 

 

И с 1418 года начиная, год за годом, шли и шли их каравеллы на юг вдоль западного побережья Африки (и каждый капитан старался пройти хоть чуточку дальше предшественников), открывали острова и новые земли и присоединяли их к своему королевству. Тяжелые это были походы. Берег открытый, защищённых бухточек и заливов почти нет, укрыться от шторма негде. При западных штормах с океана нескончаемо идут неимоверной высоты океанские валы, и со всей мощи впечатываются в неимоверной высоты чёрные скалы, либо выносят всё на безбрежные пески… Не зря некоторые участки того побережья носят воодушевляющие имена типа «берег скелетов», ох не зря…

 

«Берег Скелетов»… его и сейчас-то моряки очень не любят…

 

Попутно выяснился и чисто «коммерческий» плюс: моряки привозили из своих странствий экзотические товары, слоновую кость, моржовые бивни, искусные поделки народов других культур… Всё это очень ценилось и постпенно такие походы стали не только «познавательно-интересными», но и финансово выгодными.

А «африканская стена» всё никак не кончалась…

 

Бартоломеу Диаш

 

70 лет бились португальцы об эту стену. И, наконец, в походе 1487-1488 годов Бартоломеу Диаш добрался-таки до самого «кончика» Африки. И не просто «добрался» – он его обогнул (попав там в сильный шторм), да ещё и «прогулялся» несколько дней с той стороны. Вернувшись, он отметил в отчёте, что «за углом» лежит какое-то очень-очень большое море, земель никаких в нём «не видать», и это дает надежду, что по нему можно будет далеко пройти на восток – и, может быть, добраться до тех полусказочных земель… Мыс он назвал «мысом штормов» (Cabo das Tormentas)…

Когда в королевской семье прочли его отчёт, немедленно согласились с его предположениями, и на радостях «королевским повелением» переименовали мыс в «мыс Доброй Надежды» (Cabo da Boa Esperança). Так он зовётся и поныне (но штормовым он быть не перестал, несмотря на королевское повеление: это одно из самых неспокойных мест мирового океана).

 

 

 Афанасий Никитин

 

Это путешествие никак нельзя назвать «экспедицией», и даже «путешествием»-то только с натяжкой. Но в Истории оно осталось (вполне заслуженно), а потому и в этот «опус» должно быть включено. Только я урежу описание до минимума.

А дело было так.

Не очень богатый тверской купец «средней руки» Афанасий Никитин волею судеб попал в долги. Собрал он, что смог («мелкая рухлядь» – написал он – то есть по-нашему, немного шкурок пушнины) и в 1466 году решил «идти вниз Волгою» до Нижнего Новгорода, чтобы там присоединиться к «большому русскому посольству», которое направлялось в Ширван под командой Василия Папина. Ну, а где-нибудь там продать свой товар – и таким образом с долгами рассчитаться.

«Невезуха» началась сразу же. К посольству он, как оказалось, опоздал. Попытался двигаться «своими силами». В Астрахани ограбили… Добрался как-то до Баку, «а из Баку пошел за море – в Чапакур», записал он в своих заметках. Это уже Иран – совершенно неизвестная для него страна.

Приключения его трудно даже представить, но в 1471 году оказался он в Индии, в порту Чаул, это недалеко от Бомбея (ныне Мумбаи). Долго он скитался по Индии, но несмотря на все трудности и сплошную «полосу невезухи», умудрялся как-то выживать – то временными работами, то редкими удачами на поприще «купи-продай».

И всё время вёл свои записки. Человек он был, видимо, грамотный и наблюдательный, а «наблюдал» он жизнь в Индии «изнутри», находясь в самой её гуще – тем особенно ценны его записи. И всё время не бросал мысли как-то вернуться в Родимую Русь… И ведь смог!! Каким-то образом добрался до Гурзуфа, а оттуда – до Кафы. В Кафе присоединился к купеческому каравану, идущему в Смоленск. Но до Смоленска не добрался; (закончу выдержкой из «официальных» источников):

 

«…В один из холодных зимних дней 1475 года купеческому каравану, который двигался в сторону Смоленска из Кафы, пришлось задержаться, не доезжая города: один из путников совсем занемог и вскоре скончался. Умирая, загадочный человек передал спутникам исписанные бумаги — с просьбой непременно сохранить их. Купцы выполнили последнюю волю: привезли тетради в Москву дьяку великого князя Василию Мамыреву. Так после смерти автора до родных его краев добралось «Хожение за три моря» — записки неутомимого торговца «Афанасия, сына Никитина» об удивительном путешествии в Индию.

 

 

Записки завершаются словами: «Милостию Божией прошел я три моря. Остальное Бог знает, Бог Покровитель ведает».

 

Ну что ж, Афанасий. Не зря Твои страдания: теперь, уже много веков после Тебя, ведаем и мы… Поклон Тебе и благодарность!

 

 

Васко да Гама

 

После того, как Бартоломеу Диаш «пробил» наконец «африканскую стену», португальцы сразу же начали готовить большую экспедицию «туда – на Восток».

Готовили «основательно». Кстати сказать, главным по подготовке назначили самого Бартоломеу Диаша – уж он-то «на своей шкуре» знал все трудности и опасности такого «вояжа». И он много чего полезного посоветовал – и изменения в конструкции судов, и в их снаряжении… Под его же руководством построили (специально!) четыре судна: два – новой конструкции, трёхмачтовые корабли водоизмещением 120-150 тонн типа «нау», «Сан-Габриэл» (флагман) и «Сан-Рафаэл» (им командовал брат Васко-да-Гамы Паулу-да-Гама), одну каравеллу обычного типа –  «Берриу» (ею командовал Николау Коэльо) и одно «вспомогательное – транспортное» судно, оно должно было «тащить» на себе припасы (им командовал Гонсалу Нуниш).

 

«…Главным штурманом был назначен выдающийся моряк Перу Аленкер, ранее плававший к мысу Доброй Надежды с Диашем. В плаванье отправлялись не только моряки, но и священник, писарь, астроном, а также несколько переводчиков, знающих арабский и туземные языки экваториальной Африки. Общая численность экипажа, по разным оценкам, составляла от 100 до 170 человек. 10 из них являлись осуждёнными преступниками, которых предполагалось использовать для самых опасных поручений...»

 

Здесь позволю себе маленькую вставочку «от себя». Главной трудностью и «бичом» тогдашних плаваний были вовсе не «морские страсти» – штормы, скалы… а самые что ни на есть бытовые: еда и вода. Холодильников ведь ещё не было, как и консервов. Какую еду можно взять с собой, если надолго? Естественно, только сухую – крупы, горох, сухари, мука, солонина, вяленая рыба…С водой было не легче: в бочках – особенно если жарко, где-нибудь в тропичческом поясе – она быстро «протухала» и становилась не только непригодной, но ещё и опасно-вредной. Уже на втором месяце такого питания люди начинали болеть, на третьем – разыгрывалась цынга, люди теряли способность работать – и вскоре вовсе погибали… Теперь-то мы знаем, что всё это можно легко – и даже быстро – вылечить, достаточно включить в рацион свежие овощи, фрукты и мясо. Но, во-первых, узнали мы это (трудами многих медиков и биологов) не так давно, а во-вторых, даже если бы и знать – где ж их взять-то!? Хорошо, если на пути окажется какая-то земля и там можно это купить – или хоть захватить силой, а если нет? Для иллюстрации – из материалов по экспедиции:

 

«…Учитывая то, что плаванье должно было продлиться много месяцев, в трюмы кораблей постарались загрузить как можно больше питьевой воды и провизии. Рацион матросов был стандартным для дальних плаваний того времени: основу питания составляли сухари и каша из гороха или чечевицы. Также каждому участнику в день полагалось полфунта солонины (в постные дни заменялась рыбой, которую ловили по пути), 1,25 литра воды и две кружки вина, немного уксуса и оливкового масла. Иногда, чтобы разнообразить питание, выдавались лук, чеснок, сыр и чернослив.

 

Не густо, правда?

 

С максимальной серьёзностью португальцы отнеслись к вопросу вооружения экипажа. Моряки флотилии были вооружены разнообразным холодным клинковым оружием, пиками, алебардами и мощными арбалетами, носили в качестве защиты кожаные нагрудники, а офицеры и часть солдат имели металлические кирасы. О наличии какого-либо ручного огнестрельного оружия не упоминалось, а вот артиллерией армада была снабжена превосходно: даже на небольшом «Берриу» было размещено 12 пушек, «Сан-Габриэл» и «Сан Рафаэл» же несли по 20 тяжёлых орудий, не считая фальконетов.

Командовать всей экспедицией назначили Ва́ско да Га́ма (в португальской традиции Ва́шку да Га́ма)»

 

 

Следует отметить, что экспедиция с самого начала рассматривалась и готовилась как коммерческая, всяческие исследования не предполагались даже – задача стояла одна: найти богатые земли, привезти сколько смогут дорогих товаров, а если будет возможность – сделать эти земли колониями португальской короны. Может, потому и назначили командующим Васко да Гаму.

 

«…Васко да Гама родился в 1469 году в городе Синише (Португалия). Отец будущего мореплавателя, Иштеван да Гама, принадлежал к старинному дворянскому роду. Он был главным судьей в городах Синиш и Сильвиш. Мать Васко да Гамы звали Изабелла Содре. Васко был одним из нескольких ее сыновей. Да Гама явно получил какое-то образование, поскольку был развитым человеком, который с детства мечтал о морских путешествиях. Возможно, он имел и военную подготовку, по крайней мере, с юношеских лет участвовал и в морских походах, и в военных действиях. Однажды французы захватили португальскую каравеллу с золотом. Так король поручил именно Васко пройти по французским портам и потопить весь их флот. Васко с группой кораблей всё выполнил, заставил французов вернуть золото (попутно прихватив и много чего прочего). Можно сказать, что семья да Гама пользовалась королевским расположением».

 

8 июля 1497 года 4 корабля (и, как указано выше, 100-170 человек)  торжественно снялись из Лиссабона.

Нелёгким был этот поход (да такие походы лёгкими не бывают в принципе). В августе (по другим данным в сентябре) 1499 года в Лиссабон вернулись два судна и 55 человек…

 

«…Тем не менее, корона сочла экспедицию весьма успешной: выручка от продажи привезённых из Индии товаров в 60 раз превысила затраты на экспедицию. Васко получил от короля титул «дон», а также города Синеш и Вила-Нова-де-Милфонтеш в вотчинное владение. А в конце 1501 года король удостоил его звания «Адмирал Индийского океана» – после  похода Васко да Гамы то «очень большое море» Бартоломеу Диаша стали называть так. И по сей день».

 

А португальская «корона», воодушевлённая «хорошим уловом», уже начала готовить следующую экспедицию, и на сей раз с несколько иной – более «жадной» задачей:

 

«…Февраль 1502 года – Мануэль I снова отправляет в Индию экспедицию для решения вопросов «о монопольной торговле», то есть фактически – для подчинения этой страны.

Во главе экспедиции Васко да Гама и его сын Эштеван да Гама. Во время путешествия португальцы попутно захватывают Софалу и Мозамбик.

В Каликуте выясняется, что индийцы не намерены сотрудничать с португальцами. Навстречу Васко да Гаме выходит специально снаряженный для сопротивления флот. Португальцы уничтожают этот флот и бомбят город. Сломив сопротивление индусов, Васко да Гама приказывает построить в Кананаре крепость и оставляет там людей.

20 декабря 1503 года да Гама возвращается в Португалию победителем, с нагруженными ценностями кораблями…

И мореплаватель начинает заниматься разработкой планов по превращению Индии в колонию Португалии. В 1505 году да Гама советует Мануэлю I учредить должность губернатора Индии, и первым этот пост занимает сын да Гама Эштеван. В 1519 году да Гама получает от короля в награду за подвиги титул графа Видигейра и земельные наделы. В 1524 году Васко да Гама по указанию уже короля Жоана III назначен пятым губернатором португальских колоний в Индии. И в этом же году да Гама направляется в колонии (теперь уже практически собственные владения).

24 декабря 1524 года – Васко да Гама умирает в пути в Кохиме.

1538 год – останки Васко да Гамы перевезены в Португалию и похоронены в городе Ведигейра.

1880 год – прах Васко да Гамы перенесён в монастырь иеронимитов в Лиссабоне».

 

Вот такова «эпопея» Васко да Гамы. Тема моего опуса – географические открытия – была в этой эпопее далеко не на первом месте… Тем не менее, описания походов, зарисовки берегов (я сознательно не использую здесь термин «карты», поскольку они картами не были – об этом расскажу позже) стали известны морякам других стран (я бы сказал морякам мира). Так что и в «копилку географии» что-то попало.

 

Походы Васко да Гамы

 

 

1492 Колумб

 

К концу 15 века в «европейской» части цивилизации всё шире «приживалась» идея о шарообразности Земли. А идея эта, в свою очередь,  всё сильнее «подталкивала» и практическую мысль: раз она – шар, то, значит, до «вожделенных» стран можно добраться не только «идя всё на восток», но и «идя всё на запад» тоже? И, может, тот – западный – путь окажется короче и легче?

 

Мысль эта, что называется, «витала в воздухе», но впервые её «озвучил» и сформулировал в более-или-менее конкретной форме, а именно – в форме готового к осуществлению проекта – похоже, именно Христофор Колумб.

 

 

Как ни странно, несмотря на всемирную известность, на самом деле о Христофоре Колумбе известно очень мало, что и отражено в нижеизложенных цитатах из «официальных» источников.

«…Фактических материалов о его рождении, происхождении, образовании, профессиональной деятельности до первой экспедиции в Вест-Индию так немного, что это позволило биографам Колумба и историкам написать более сотни книг о нем, внося в свои сочинения массу отсебятины, догадок и непроверенных утверждений. Даже главного документа первой экспедиции в Новый свет – подлинника судового журнала не сохранилось, что уж говорить о периоде, когда Колумб был еще, по сути, никем.

Поэтому история Колумба - это история сплошных загадок без отгадок – версии, предположения и сомнения... Сомнениям подвергается почти все: дата и место рождения, происхождение и социальное положение, образование и сфера деятельности. Достаточно сказать, что на звание родины Христофора Колумба претендовали и претендуют больше двух десятков городов в разных странах Европы…»

 

Раз это так, то я не буду тратить время (ни своё, ни читателя) на поиски биографических данных, а перейду сразу к теме – к тому же и сведения по этой части  гораздо более надёжны.

Так вот. Где-то к 1490 году Колумб подготовил проект поиска Индии «через запад» и представил его испанским монархам. (отсюда следует, что морской и штурманский опыт он имел неплохой: такой проект без штурманских знаний и умений подготовить нельзя). Одобрения монархов (и денег) долго получить не удавалось – шла война, денег в казне совсем мало, а проект быстрых выгод не сулит… Только 17 апреля 1492 года монархи наконец согласились субсидировать экспедицию. Первая экспедиция (90 человек на трёх судах) снялась из испанского порта Палос 3 августа 1492 года… Из этой экспедиции

«…Колумб привез с собой туземцев (которых в Европе назвали индейцами), немного золота, а также невиданные ранее в Европе растения (кукурузу, картофель, табак) и перья птиц. Фердинанд II Арагонский и Изабелла Кастильская оказали Колумбу торжественный прием и дали разрешение на новую экспедицию».

 

экспедиции Колумба

 

Колумб осуществил 4 таких экспедиции.

Результаты этих экспедиций вызвали реакцию, мягко говоря, «о-о-о-о-очень неоднозначную».

Во-первых, и испанские монархи, и все прочие причастные в то время были уже знакомы с писаниями Марко Поло и Афанасия Никитина, и вполне им доверяли, поскольку написаны-то они были, что называется, «первой рукой», то есть  людьми, которые САМИ там жили-были. А то, что описывал Колумб и другие участники его экспедиций по части земель, жителей, их уклада… совершенно не совпадало с этими «писаниями».

Во-вторых, товары из Индии и Китая тоже были уже широко известны, а то, что привозил Колумб никак на эти товары «не смахивало».

 

Колумба даже обвинили было в мошенничестве. Правда, эти обвинения быстро сняли. На мой взгляд, причин этому было несколько (это – чисто мои соображения, в литературе я этих «причин» не встречал).

Первая: мошенничество – это вполне сознательный обман; а все современники и последующие исследователи дружно отмечают, что Колумб не обманывал – он сам искренне верил, что обогнул Землю и добрался до Китая. То есть он просто ошибался; но ошибка – не мошенничество.

Вторая: ни описания, ни товары действительно не совпадают, так что ясно, что это – не Индия. Но… и описания, и товары – на самом деле новые, ранее неизвестные. Выходит, земля-то действительно какая-то новая, пусть и не Индия…

Третья (и, наверное, самая «веская»): среди товаров было золото (хотя и совсем мало) и какие-то невиданные изделия неведомых культур, по всем признакам – очень древних (хотя тоже не очень много).

 

Вот эта последняя причина и предопределила дальнейший ход событий. В дело вступила жажда быстрой наживы…

 

Ладно, пора подводить «итого».

Так открыл Колумб Америку или нет? Первое, что совершенно точно: он не был первым европейцем, там побывавшим. И в этом смысле он её точно не открывал.

Но есть и другой аспект. Все «открытия» предшественников не внесли в Мир людей никаких изменений. Ну, скажем те же викинги – ну ходили они туда регулярно – то за лесом, то ещё за чем. А вот «открытие» Колумба – внесло. Жуткие изменения внесло. Сразу после него туда ринулись  сперва группки, а чуть позже – уже толпы. И не исследователей, и даже не торговцев – нет, толпы жадных и бездушных европейских хапуг, которые считали (и поныне считают) себя «исключительными» и «высшей расой». Это давало им моральную (а если ты ещё и при автомате – против лука и копья, то и физическую) возможность делать с «низшими расами» всё что угодно: что ж с ними церемониться, они же почти обезьяны… «Венцом» этого стали испанские конкистадоры.

 

Результат печален и постыден: континент разграбили вчистую, «до дна». И истребили там практически все народы – вместе с их многовековой и очень интересной культурой и её памятниками. Теперь исследователи пытаются по кусочкам и остаткам понять эти памятники – как строили эти Паленке, Мачу-Пикчу, Куско… как затаскивали всё это в такие неприступные места, да и зачем?…

 

Так что в этом вот смысле Колумб Америку действительно «открыл». Открыл  для всех этих жадных толп носителей «европейских ценностей» (прости, Господи – мерзостей).

 

Лучше б уж не открывал, ей-Богу.

 

Америго Веспуччи

 

Ну, а какова же роль ещё одного «знаменитого имени», которому обычно приписывют и само название Америки?

 

«…Америго Веспуччи родился в семье небогатого нотариуса. Точная дата его рождения неизвестна, хотя во многих источниках принято указывать 9 марта 1454 года. Детские годы Америго провел в семье, получая достаточно неплохое образование у своего дяди, доминиканского монаха из монастыря Сан-Марко. Довольно неплохие успехи в обязательной по тем временам латыни, физике, географии и корабельной астрономии позволили ему поступить в 1470 году Пизанский университет.

Дальнейшая биография Америго Веспуччи приводит его к карьере успешного финансиста. Получив образование в университете, Веспуччи переезжает в Париж и поступает в контору своего дяди Гвидо, где по 1480 год служит секретарем. Затем, прекрасно владеющий совершенной по тем временам системой Луки Пачоли, Америго возвращается во Флоренцию и поступает на службу в банкирский дом Медичи.

В 1490 году вместе с племянником Джиовани знаменитый флорентиец переезжает в Севилью, где ему предстоит служить в торговом представительстве дома Медичи у купца Берарди. И с этого момента жизнь Америго Веспуччи оказывается тесно переплетена с морскими путешествиями. В 1492 году после смерти Берарди Веспуччи принимает его дела и получает выгодные контракты на снабжение морских экспедиций, и в частности второй экспедиции Колумба через Атлантику.

Именно здесь в 1490 году Америго знакомится с Колумбом. В сохранившихся письмах к сыну великий путешественник дает очень высокую оценку деловым качествам и честности Америго Веспуччи, рекомендуя его как человека умного и надежного. В свою очередь, успех экспедиций Колумба внушает Веспуччи мысль оставить торговое дело и попробовать себя в морском деле. Так заканчивается биография Америго Веспуччи как успешного торговца и финансиста, и начинается его карьера путешественника.

Свои первые путешествия Америго Веспуччи совершил в 1499 году под руководством адмирала Алонсо де Охеда. В мае экспедиция, в которой Веспуччи занимал должность шкипера, отплыла из Пуэрто де-Санта-Мария и направилась к берегам Суринама. Маршрут следования был отмечен на карте, полученной от Колумба. Целью экспедиции было детальное обследование береговой линии, и так Веспуччи впервые ступил на землю нынешнего Американского континента.

Путешественники посетили залив Маракайю, где увидели небольшое поселение на сваях, из-за чего и назвали этот берег Венесуэла – «маленькая Венеция», затем прошли двести лиг вдоль побережья Париа и посетили вест-индийские острова. В 1500 году экспедиция вернулась в Кадис, привезя на борту 200 индейцев, захваченных в рабство.

Еще два путешествия Америго Веспуччи совершил к ному материку в 1501 и 1503 годах. В этих походах он занимал скорее должность картографа и навигатора, хотя и командовал одним из небольших судов. В составе второй экспедиции, которой руководил адмирал Гонсало Коэлья, Веспуччи поднялся на Бразильское нагорье и прошел вглубь континента 250 миль. Именно ему принадлежит название бухты Рио-де-Жанейро, которая была открыта 1 января 1502 года.

В 1505 году по рекомендации Колумба Веспуччи поступает на службу к королю Кастилии Фернанду II, и больше в походах не участвует, хотя и стремится к этому всеми силами. Ему, как и прежде, поручают снаряжение экспедиций. В своих планах Америго Веспуччи мечтает о новом путешествии, в котором собирается найти проход у южной оконечности материка, но планам не суждено осуществиться. В 1512 году жизнь Америго Веспуччи завершается.

Что открыл Америго Веспуччи? Споры, кому на самом деле принадлежит слава первооткрывателя Америки, продолжаются до сих пор. Но тот факт, что Веспуччи побывал на новом континенте, не подвергается сомнению. Именно он составил подробные и достоверные карты открытого материка и дал названия нескольким заливам и островам, в частности Рио-де-Жанейро и Кюрасао.

И хотя многие историки все больше склоняются к мнению, что именно Америго Веспуччи открыл Америку, сам путешественник никакого участия в присвоении материку своего имени не принимал. Будучи скромным и честным человеком, даже в письмах он не претендовал на пальму первенства и умалчивал о своей роли в описании нового континента».

 

Вот так. Похоже, что причастность Америго Веспуччи к возникновению имени континета (точнее, аж двух), всего лишь один из «кривых» мифов, коих в нашей – человеческой – истории на самом-то деле полным-полно: имя похожее, ну так давай его и «приляпаем». И приляпали… узнать бы кто!?

Вот одна из версий «разбирательства» по этому поводу.

 

«…Считается, что новый континент (а точнее, целых два), были названы в честь великого флорентийского путешественника, астронома и картографа Америго Веспуччи. Этот ученый, состоявший на службе сначала у испанского, а затем и у португальского монархов совершил в качестве штурмана три путешествия к берегам земли, которую впоследствии назовут Южной Америкой — в 1499, 1501 и в 1503 годах. В этих странствиях им было составлено несколько карт новой территории, однако их оригиналы не сохранились. Правда, в дальнейшем с них были сделаны копии, на которых неизвестный континент назван никакой не Америкой, а "Новым светом" (Terra Nova)

 

Впервые же на карте слово "Америка" появилось в 1507 году, на иллюстрации к так называемому "Третьему путешествию в Новый Свет" (автором которого как раз долгое время ошибочно считали самого Веспуччи), которое выпустил немецкий любитель картографии, а также издатель и книготорговец Мартин Вальдзеемюллер (или Вальтцемюллер — как пишут его фамилию некоторые историки)

На этой иллюстрации изображены (правда, весьма схематично) обе Америки — Северная и Южная. Но, что самое интересное, южный континент назван так же, как его и именовал Веспуччи — Terra Nova. А вот рядом с северным в скобках указано другое название — Ameriqosland, то есть "земля Америка". В комментариях герр Вальдзеемюллер указал, что, возможно, это название было дано континенту в честь заслуг Америго Веспуччи, который много потрудился, составляя его карту. Однако о том, кто и при каких обстоятельствах дал это название, почтенный издатель не сообщил ничего.

 

Сразу видно, что версия Мартина Вальдзеемюллера содержит, по крайней мере, два слабых места. Во-первых, совершенно непонятно, почему неизвестный почитатель Веспуччи назвал в честь него северный континент, который флорентийский ученый в глаза не видел (он никогда там не бывал). А вот южный кусок заокеанской суши, исследованный этим ученым весьма тщательно, почему-то сохранил свое исходное название. Не логичнее ли было подписать материки по-другому?

Во-вторых, по традиции того времени, новые земли никогда не называли по имени первооткрывателя или первоописателя. Всегда только по фамилии или по титулу. Конечно же, имена использовались в географической номенклатуре — например, имена святых, мифологических персонажей или царствующих особ. Однако Америго Веспуччи не являлся ни одним из вышеперечисленных персонажей. Поэтому было бы правильнее назвать в честь него континент "Веспуччией" или "Веспуччиландом", но никак уж не "Америкой".

Итак, как видите, версия герра Вальдзеемюллера не выдерживает никакой критики. В то же время для того, чтобы разобраться, откуда взялось название "Америка", следует разрешить другую загадку — а откуда в книге, изданной немецким издателем, вообще могла появиться карта северного континента. Она явно не могла быть копией испанских или португальских карт — хотя бы потому, что моряки этих стран так далеко на север в те времена не заплывали. Да и сухопутные путешественники из Испании побывали там куда позже.

 

«Итого»: Америго Веспуччи к названию американских континентов отношения не имеет. Откуда и как появились эти названия – вопрос, на который ещё предстоит ответить – возможно, кому-нибудь из читателей этого моего «опуса».

 

 

XVI век

 

К началу этого века трудами всех перечисленных (а также великого множества не перечисленных) здесь людей  у всех причастных (как у самих моряков, так и у тех, кто организовывал и оплачивал их экспедиции) представление о нашем «глобусе» было уже гораздо ближе к реалистичному. Во всяком случае, расположение на нём материков и океанов (за исключением «шапок» планеты) было уже довольно близко к правильному, хотя представления о размерах океанов, особенно Тихого, было ещё очень далёким от реальности. Господствовала тогда такая мысль: «главную часть поверхности занимает суша – материки, острова…а моря между этими «сушами» должны быть не очень большими. Крепко укоренилась уже и мысль о шарообразности Земли – она никого уже не смущала и стала общепринятой.

 

 

Васко Нуньес

 

Все эти мысли «подталктвали» думающих людей в ту же сторону, где потерпели фиаско Колумб и его последователи. Примерно так: «ну ведь шли-то они в правильном направлении, на запад. Наткнулись на какую-то землю, и она оказалась не Индией. Тогда, выходит ЗА этой землёй должен быть путь к Индии!»

 

Васко Нуньес де Бальбоа происходил из «худородного» испанского дворянства, принимал участие в нескольких экспедициях к новым испанским колониям в Америке (в нынешней Колумбии) и к 1500 году осел в одном из поселений таких колонистов (т.е по сути он был, так сказать, «мелким конкистадором»). Их поселение донимали постоянные стычки с индейцами и их отравленными стрелами, и он предложил перенести поселение в более мирные земли Панамского перешейка.

 

«Не дожидаясь прихода подкреплений, Бальбоа со 190 испанцами и множеством индейцев-проводников выдвинулся из своего города (1 сентября 1513 г.) и то ли 25, то ли 27 дней спустя с одной из вершин горного кряжа «в безмолвии» узрел расстилающуюся к западу безбрежную водную гладь Тихого океана. Он вышел на берег океана и окрестил его Южным морем (Mar del Sur). Король, получив новости об этом открытии, назначил Бальбоа губернатором всего побережья вновь открытого моря; а сам Бальбоа дал этим землям название Перу».

 

Вот так и один из конкистадоров оставил след на карте…

 

В эти же времена началось исследование и освоение «внутренностей» самого большого континента – Евразии, а именно – «глухой» и таинственной Сибири.

 

 

Ермак

 

«…Честь открытия Северо-Восточной Азии, огромных пространств Сибири принадлежит русским землепроходцам. Издавна поморы, населявшие побережье Белого моря, отправлялись в длительные плавания на небольших парусных судах-кочах, открывали берега Заполярья, острова Северного Ледовитого океана (Грумант). После завоевания Казанского ханства, Русское государство смогло начать экспансию на восток. В 1582-1585 Ермак Тимофеевич, перейдя «Камень» (Уральские горы), разгромил отряды татарского хана Кучума, начав тем самым освоение Сибири. В 1587 был заложен город Тобольск, длительное время остававшийся столицей русской Сибири. На севере Западной Сибири на реке Таз в 1601 был основан город Мангазея — центр торговли пушниной и опорный пункт для дальнейшего продвижения на восток. Русские землепроходцы — казаки и служилые люди — открыли бассейны рек Енисей и Лена, прошли с запада на восток всю Сибирь…»

 

«…В этот период умами мореплавателей северных европейских стран владела идея открытия прямого морского пути в Тропическую Азию из Северной Европы. Предполагалось, что такой путь должен существовать где-то на востоке — Северо-восточный проход, или на западе — Северо-Западный проход. Попытки найти новый путь в Азию обусловили интенсивное изучение Северной Атлантики и Арктики. В поисках Северо-Восточного прохода ведущую роль играли английские и голландские моряки. Голландский мореплаватель Виллем Баренц в 1594 прошел западным берегом Новой Земли до северной ее оконечности, а в 1596 достиг Шпицбергена. В ходе этих плаваний проявилось малая перспективность Северного морского пути, но был установлен прямой торговый путь из Северо-Западной Европы в Россию через Архангельск».

 

Но, конечно, «самым-самым» событием этого века было первое в истории (нашей) цивилизации кругосветное путешествие.

 

 

Магеллан

 

В 1516 году несколько весьма известных португальцев вступили в конфликт со своим королём – и в результате перебрались в Испанию, поступив там на службу к испанскому королю КарлуI. Для нас здесь важны двое из них: Фердинанд Магеллан (его чаще называют «укороченно»: Фернан) и богатый купец Христофор де Аро. Магеллан был уже известным и заслуженным моряком: на португальской службе ходил и в Индию, и принимал участие в открытии Молуккских островов… Он знал, что испанские власти усиленно стараются отыскать западный путь в Индию и к Молуккским островам, «островам пряностей». Вот он и предложил королю план поиска такого пути, ещё и с дополнительной «морковокой»: по пути можно «прихватить» Молуккские острова в сферу влияния Испании.

Король согласился (правда, финансировать экспедицию всё равно пришлось в «складчину»: король и этот самый купец де Аро.

 

Фернан Магеллан

 

Описание тоже постараюсь «укоротить», но тут главное – не переборщить: в экспедиции произошло много чего интересного, о чём обязательно нужно рассказать.

Ну что ж, вперёд! Начну с «официальной» цитаты.

 

«…В экспедицию готовилось пять кораблей с запасом продовольствия на два года. Магеллан сам лично следил за погрузкой и упаковкой продуктов, товаров и снаряжения. В качестве провизии были взяты на борт сухари, вино, оливковое масло, уксус, солёная рыба, вяленая свинина, фасоль и бобы, мука, сыр, мед, миндаль,анчоусы, изюм, чернослив, сахар, айвовое варенье, каперсы, горчица, говядина и рис. На случай столкновений имелось около 70 пушек, 50 аркебуз, 60 арбалетов, 100 комплектов лат и другое вооружение. Для торговли взяли материю, металлические изделия, женские украшения, зеркала, колокольчики и ртуть (ее использовали в качестве лекарства)».

 

На мой взгляд, уже здесь крылась первая ошибка, и была она следствием «генеральной мысли», о которой упоминал где-то впереди: все «по умолчанию», как теперь модно выражаться, считали, что моря не очень-то велики, в основном-то  везде суша… Вот и решили, что за два года всё пройдут. Для того времени и тех судов это было слишком уж оптимистично…

Ладно, дальше:

 

«…По штатному расписанию на судах полагалось находиться более, чем 230 морякам, но кроме них в экспедиции было немало сверхштатных участников, среди которых был родосский рыцарь Антонио Пигафетта, составивший подробное описание путешествия. А также прислуга и рабы вплоть до негров и азиатов, среди которых стоит упомянуть раба Магеллана Энрике, родившегося на Суматре и взятого Магелланом в качестве переводчика. Именно он станет человеком, первым вернувшимся на родину, обогнув земной шар. Несмотря на запрет, в экспедиции нелегально оказалось несколько женщин-рабынь (вероятно индианок). Вербовка моряков продолжалась и на Канарских островах. Всё это затрудняет подсчёт точного количества участников. Разные авторы исчисляют количество участников от 265 до не менее чем 280.

Водоизмещение кораблей тоже оценивается по-разному…»

 

 

Пояснение: я нашел изображения только 4 судов Магеллана, да и то «твёрдо» только два – Тринидад и Виктория, а Сан-Антонио и Консепсьон на уровне «вроде бы они». Пусть уж будут не все, зато поближе к правде. Дело в том, что изображений-то в интернете полно, но когда начинаешь разбираться – оказывается, что написано, скажем, Сан-Антонио, а на самом деле изображено судно Фрэнсиса Дрейка, или Джеймса Кука… Словом, ошибок там как бы не больше, чем самой информации. И это касается не только изображений – нет, всего. Люди вываливают в интернет информацию, не особо заботясь о её достоверности (точнее – вообще не задумываясь над этим: что в голову взбрело – то и вали…) Это прискорбно, но это так.Ладно, едем дальше.

 

«…Магеллан лично командовал «Тринидадом». «Сантьяго» командовал Жуан Серран — брат Франсишка Серрана, спасенного Магелланом в Малакке. Тремя другими кораблями командовали представители испанской знати, с которыми у Магеллана сразу начались конфликты. Испанцам не нравилось, что экспедицией командует португалец. Кроме того, Магеллан скрывал предполагаемый маршрут плавания, и это вызывало недовольство капитанов. Противостояние было довольно серьёзным. Капитану Мендосе даже было передано специальное требование короля прекратить препирательства и подчиниться Магеллану.

 

Он, конечно, подчинился,но… только внешне, т.е. сделал вид. Это была очень опасная «мина замедленного действия», которая рано или поздно всё равно должна рвануть. Испанские капитаны были из знати, как и всякая знать и прочие «исключительные» и «избранные», они были «под горлышко» забиты спесью и презрением ко всем прочим, кто «им не ровня». А тут ещё и иностранец – и чего это он вдруг нашу, испанскую экспедицию должен возглавлять!?

Магеллан об этой мине знал и держался начеку, но это вносило нервозность во всё – очень трудно идти на сложное дело с людьми, от которых постоянно ждёшь удара в спину.

 

«…Уже на Канарских островах Магеллан получил сведения, что испанские капитаны договорились между собой убрать его с поста, если посчитают, что он им мешает».

 

«Общий план» первого этапа у Магеллана был такой. Южная Атлантика в те времена португальским морякам – и Магеллану лично – была уже неплохо знакома. Так вот – нужно дойти до «противоположной земли» (Америкой её тогда ещё не называли) и поискать в ней пролив «на ту сторону». А уже через тамошнее море идти на запад и искать свою цель – Молуккские острова. Где-то у 40 градуса южной широты в той земле видели широкий проход – вот он и был «первым кандидатом» на роль пролива. Если же такой пролив найти не удастся – тогда «план Б» – обойти «ту землю» с юга, и там выйти «на ту сторону». Никто, конечно, не знал – а можно ли там пройти, но полагались на свой богатый моряцкий опыт: должен там быть «кончик» земли, должен…

 

Может сложиться впечатление, что всё это было чисто «умозрительными» предположениями вроде бесплодных мечтаний. На самом деле нет: Магеллан со своими ближайшими соратниками (ещё во время подготовки самой идеи проекта, задолго до экспедиции) пытались вычислить окружность Земли, предполагаемую длину предстоящего пути, пересмотрели уйму сообщений и описаний других моряков… Это были не «мечтания», это был реальный и «обсчитанный» проект, хотя, как оказалось, и со множеством ошибок (неизбежных при том уровне знаний нашего «глобуса»)

 

«…20 сентября 1519 года флотилия во главе с Магелланом вышла из порта Санлукар-де-Баррамеда (устье реки Гвадалквивир).

Вскоре на эскадре разгорелся конфликт. Капитаны других кораблей вновь стали требовать, чтобы Магеллан дал им разъяснения о маршруте. Но он отказался, заявив: «Ваша обязанность следовать днем за моим флагом, а ночью за моим фонарем». Вместо прямого пути к Южной Америке Магеллан повел флотилию близко к Африке. Возможно он пытался избежать возможной встречи с португальскими кораблями. Этот маршрут был довольно труден для плавания. Магеллан заранее разработал систему сигналов, позволявшую флотилии всегда держаться вместе. Каждый день корабли сходились на близкое расстояние для ежедневного рапорта и получения указаний.

Капитан «Сан-Антонио» Картахена, являвшийся представителем короны в плавании, во время одного из рапортов демонстративно нарушил субординацию и стал называть Магеллана не «капитан-генерал» (адмирал), а просто «капитан». Картахена был вторым лицом в экспедиции, по статусу почти равным командиру. В течение нескольких дней он продолжал это делать несмотря на замечания Магеллана. Тому пришлось терпеть это, пока капитаны всех кораблей не были созваны на «Тринидад» для решения вопроса о судьбе матроса-преступника. Забывшись, Картахена снова нарушил дисциплину, но на этот раз Магеллан лично схватил его за шиворот и объявил арестованным. Командиром «Сан-Антонио» стал родственник Магеллана Алвару Мишкита.

 

26 декабря 1519 года флотилия наконец добралась до места предполагаемого пролива. Магеллан послал капитана «Сантьяго» проверить и разузнать. Тот вскоре вернулся и сообщил, что это не пролив, а устье какой-то гигантской реки. (теперь-то мы знаем – это Рио-де-Ла-Плата). Магеллан повёл свой флот дальше на юг.

 

«…Продвижение на юг шло медленно, кораблям мешали штормы, близилась зима, а пролива все не было. 31 марта 1520 года, дойдя до 49°ю.ш. флотилия встала на зимовку в бухте, названной Сан-Хулиан.

 

 

Встав на зимовку, командор распорядился урезать нормы выдачи продовольствия, что вызвало ропот среди моряков, уже измотанных длительным сложным плаванием. Этим попыталась воспользоваться группа офицеров, недовольных Магелланом.

1 апреля, в Вербное воскресенье, Магеллан пригласил всех капитанов на церковную службу и праздничный обед. Капитан Виктории Мендоса и капитан Консепсьона Кесадо на обед не являются. В ночь на 2 апреля начинается мятеж. Бунтовщики освободили находившегося на их кораблях Картахену и решили захватить Сан-Антонио, чьим капитаном раньше он был. Они подплывают к Сан-Антонио, захватывают спящего капитана Мишкиту и заковывают в цепи. Кормчего Хуана де Элорьягу, пытавшегося оказать сопротивление, Кесадо убивает ножом. Командование Сан-Антонио поручается Себастьяну Элькано.

Магеллан узнает про мятеж только утром. В его распоряжении остается два корабля: Тринидад и Сантьяго, почти не имевший боевой ценности. В руках же заговорщиков три крупных корабля Сан-Антонио, Консепсьон и Виктория. Но мятежники не желали дальнейшего кровопролития, опасаясь, что им за это придется отвечать по прибытии в Испанию. К Магеллану была послана шлюпка с письмом, в котором говорилось, что их цель всего лишь заставить Магеллана правильно выполнить приказы короля. Они согласны считать Магеллана капитаном, но он должен советоваться с ними по всем своим решениям и не действовать без их согласия. Для дальнейших переговоров они приглашают Магеллана прибыть к ним для переговоров. Магеллан в ответ приглашает их на свой корабль. Те отказываются.

Усыпив бдительность противника, Магеллан захватывает шлюпку, перевозившую письма, и сажает гребцов в трюм. Мятежники больше всего опасались удара по Сан-Антонио, но Магеллан решил напасть на Викторию, где находилось много португальцев. Шлюпка, в которой находится альгвасил Гонсало Гомес де Эспиноса и пять надежных людей, отправляется к Виктории. Поднявшись на корабль, Эспиноса вручает капитану Мендосе новое приглашение от Магеллана прибыть на переговоры. Капитан начинает читать его с ухмылкой, но дочитать не успевает: Эспиноса наносит ему удар ножом в шею, один из прибывших матросов добивает мятежника. Пока команда Виктории пребывала в полной растерянности, на борт вскакивает еще одна, на этот раз хорошо вооруженная, группа сторонников Магеллана во главе сДуарте Барбозой, незаметно подошедшая на другой шлюпке. Экипаж Виктории сдается без сопротивления. Три корабля Магеллана: Тринидад, Виктория и Сантьяго — встают у выхода из бухты, перекрывая мятежникам путь к бегству.

 

После того, как у них отняли корабль, мятежники не решились вступить в открытое столкновение и, дождавшись ночи, попытались проскользнуть мимо кораблей Магеллана в открытый океан. Это не удалось. Сан-Антонио был обстрелян и взят на абордаж. Сопротивления не было, жертв тоже. Вслед за ним сдался и Консепсьон.

Для суда над мятежниками был создан трибунал. 40 участников мятежа были приговорены к смерти, но тут же помилованы, поскольку экспедиция не могла терять такое количество матросов. Был казнён только совершивший убийство Кесадо. Представителя короля Картахену и одного из священников, активно участвовавшего в мятеже, Магеллан казнить не решился, и они были оставлены на берегу после ухода флотилии. Больше про них ничего не известно».

 

В мае Магеллан послал Сантьяго во главе с Жуаном Серраном на юг для разведки местности. В 60 милях к югу была найдена бухта Санта-Крус. Ещё через несколько дней в бурю корабль потерял управление и разбился. Моряки, кроме одного человека, спаслись и оказались на берегу без пищи и припасов. Они пытались вернуться к месту зимовки, но из-за усталости и истощения соединились с основным отрядом только через несколько недель. Потеря судна, специально предназначенного для разведки, а также припасов, находящихся на нём, нанесла большой ущерб экспедиции.

Магеллан сделал Жуана Серрана капитаном Консепсьона. В результате все четыре корабля оказались в руках сторонников Магеллана. Сан-Антонио командовал Мишкита, Викторией Барбоза.

 

Во время зимовки моряки вступили в контакт с местными жителями. Они были высокого роста. Для защиты от холода они обматывали ноги большим количеством сена, поэтому были названы патагонцами (большеногими, рождёнными с лапами). Сама страна по их имени была названа Патагония. По приказу короля было необходимо привезти в Испанию представителей встретившихся экспедиции народов. Поскольку матросы опасались схватки с высокими и сильными индейцами, они пошли на хитрость: давали им в руки множество подарков, а когда те уже не могли больше ничего удержать в руках, предлагали им в подарок ножные кандалы, назначение которых индейцы не понимали. Так как руки были заняты, патагонцы соглашались чтобы кандалы цепляли к их ногам, пользуясь этим матросы их сковывали. Так удалось захватить двух индейцев, но это привело к столкновению с местными жителями с жертвами с обеих сторон. Ни один из пленников не дожил до возвращения в Европу.

 

24 августа 1520 года флотилия вышла из бухты Сан-Хулиан. За время зимовки она лишилась 30 человек. Уже через два дня экспедиция вынуждена была остановиться в бухте Санта-Крус из-за непогоды и повреждений. В путь флотилия вышла только 18 октября.

21 октября под 52°ю.ш. корабли оказались у узкого пролива, ведущего в глубь материка. Сан-Антонио и Консепсьон посылаются на разведку. Вскоре налетает буря, длившаяся два дня. Моряки опасались, что посланные на разведку корабли погибли. И они действительно чуть не погибли, но когда их понесло к берегу, перед ними открылся узкий проход, в который они и вошли. Они оказались в широкой бухте, за которой последовали еще проливы и бухты. Вода все время оставалась соленой, а лот очень часто не доставал дна. Оба судна вернулись с радостной вестью о возможном проливе.

Флотилия вошла в пролив и много дней шла по настоящему лабиринту скал и узких проходов. Пролив впоследствии был назван Магеллановым. Южную землю, на которой ночами часто виделись огни, назвали Огненной Землей. У «реки Сардин» был созван совет. Кормчий Сан-Антонио Эстебан Гомиш высказался за возвращение домой из-за малого количества провианта и полной неизвестности впереди. Другие офицеры не поддержали его.

 

 

У острова Доусон пролив делится на два канала, и Магеллан снова разделяет флотилию. Сан-Антонио и Консепсьон идут на юго-восток, два других корабля остаются для отдыха, а на запад отправляется лодка.

 

 

Через три дня лодка возвращается и моряки сообщают, что видели открытое море. Вскоре возвращается Консепсьон, но от Сан-Антонио нет известий. Пропавший корабль ищут несколько дней, но всё бесполезно. Позже выяснилось, что кормчий Сан-Антонио Эстебан Гомеш поднял мятеж, заковал в цепи капитана Мишкиту и ушёл домой в Испанию. В марте он вернулся в Севилью, где обвинил Магеллана в измене. Началось следствие, всю команду посадили в тюрьму. Над женой Магеллана установили надзор. Впоследствии бунтовщиков выпустили, а Мишкита оставался в тюрьме вплоть до возвращения экспедиции.

 

28 ноября 1520 года корабли Магеллана выходят в океан. Путь по проливу занял 38 дней. На долгие годы Магеллан останется единственным капитаном, прошедшим пролив и не потерявшим ни одного корабля.

 

Так Магеллан преодолел первый этап намеченного похода. Тяжко преодолел: потеряно два судна (одно – Сантьяго – погибло в шторм, на другом – Сан-Антонио – сбежал струсивший мятежник). Погибло 30 человек, да кроме того и на Сан-Антонио ушла часть экипажа. Совсем худо с припасами: ведь рассчитывали за два года пройти ВСЁ, а тут только на первый этап ушло больше года…

 

Магеллан держал курс почти на север, всё время слега отклоняясь к западу. Переход всё сильнее начинал всех угнетать: никто ж ведь не ожидал, что «море» может быть таким огромным…

 

«…Такие огромные размеры нового океана оказались неожиданными для моряков. При планировании экспедиции исходили из предположения, что Азия находится сравнительно близко от Америки. Кроме того, в то время считалось, что основную часть Земли занимает суша, и только сравнительно небольшую — море. Во время пересечения Тихого океана стало ясно, что это не так. Океан казался бескрайним. В южной части Тихого океана находится множество обитаемых островов, на которых можно было бы получить свежие припасы, но маршрут флотилии прошел в стороне от них (тогда об этих островах ведь никто не знал). Не готовая к такому переходу, экспедиция испытывала огромные лишения.

«В продолжение трёх месяцев и двадцати дней, — отмечал в своих дорожных заметках летописец экспедиции Антонио Пигафетта, — мы были совершенно лишены свежей пищи. Мы питались сухарями, но то уже не были сухари, а сухарная пыль, смешанная с червями, которые сожрали самые лучшие сухари. Она сильно воняла крысиной мочой. Мы пили жёлтую воду, которая гнила уже много дней. Мы ели также воловью кожу, покрывающую грот-грей, чтобы ванты не перетирались; от действия солнца, дождей и ветра она сделалась неимоверно твёрдой. Мы замачивали её в морской воде в продолжение четырёх-пяти дней, после чего клали на несколько минут на горячие угли и съедали её. Мы часто питались древесными опилками. Крысы продавались по полдуката за штуку, но и за такую цену их невозможно было достать».

Кроме того, на кораблях свирепствовала цинга. Погибло, по разным источникам, от одиннадцати до двадцати девяти человек. К счастью для моряков, за все время плавания не было ни одной бури и они назвали новый океан Тихим.

 

Во время плавания экспедиция дошла до 10 °C.ш. и оказалась заметно севернее Молуккских островов, к которым стремилась. Возможно, Магеллан хотел убедиться, что открытое Бальбоа Южное море является частью этого океана, а, возможно, он опасался встречи с португальцами, которая для его потрепанной экспедиции закончилась бы плачевно. 24 января 1521 годаморяки увидели необитаемый остров (из архипелага Туамоту). Высадиться на него не представлялось возможности. Через 10 дней был обнаружен еще один остров (в архипелаге Лайн). Высадиться тоже не удалось, но экспедиция наловила акул для пропитания.

 

6 марта 1521 года флотилия увидела остров Гуам из группы Марианских островов. Он был населен. Лодки окружили флотилию, началась торговля. Вскоре выяснилось, что местные жители воруют с кораблей все, что попадется под руку. Когда они украли шлюпку, европейцы не выдержали. Они высадились на остров и сожгли селение островитян, убив при этом 7 человек. После этого они забрали лодку и захватили свежие продукты. Острова были названы Воровскими (Ландронес). При уходе флотилии местные жители преследовали корабли на лодках, забрасывая их камнями, но без особого успеха.

 

 

Через несколько дней испанцы первыми из европейцев достигли Филиппинских островов, которые Магеллан назвал архипелагом Святого Лазаря. Опасаясь новых столкновений, он ищет необитаемый остров. 17 марта испанцы высадились на острове Хомонхом. Переход через Тихий океан закончился.

 

На острове Хомонхом был устроен лазарет, куда перевезли всех больных. Свежая пища быстро вылечила моряков, и флотилия отправилась в дальнейший путь среди островов. На одном из них раб Магеллана Энрике, родившийся на Суматре, встретил людей, говорящих на его языке. Круг замкнулся. Впервые человек обошёл землю.

7 апреля 1521 года экспедиция вошла в порт Себу на одноименном острове. Места были цивилизованные, и с европейцев даже попытались взять торговую пошлину. Испанцы отказались платить, а оказавшийся в городе мусульманский купец посоветовал радже не воевать с европейцами, и требование было снято.

Началась оживлённая торговля. За железные изделия островитяне легко отдавали золото и продукты. Впечатлённый силой испанцев и их оружием, властитель острова раджа Хумабон соглашается отдаться под покровительство испанского короля и вскоре крестится под именем Карлос. Вслед за ним крестится его семья, множество представителей знати и простых островитян. Покровительствуя новому Карлосу-Хумабону, Магеллан пытался привести под его власть как можно больше местных правителей.

Один из вождей острова Мактан Лапу-Лапу (Силапулапу) противился новым порядкам и не собирался отдаваться под власть Хумабона. Магеллан организовал против него военную экспедицию. Он хотел наглядно продемонстрировать местным жителям мощь Испании. Сражение оказалось неподготовленным. Из-за отмели суда и лодки не смогли подойти на близкое расстояние, чтобы эффективно поддержать десантный отряд огнём. Во время нахождения европейцев на Себу местные жители имели возможность изучить европейское оружие и его слабые стороны. Они быстро двигались, не давая европейцам прицелиться, и атаковали моряков в незащищённые доспехами ноги. Когда испанцы начали отступать, Магеллан был убит.

 

Вот что написал о смерти адмирала историограф экспедиции, Антонио Пигафетта:

…Островитяне по пятам преследовали нас, выуживая из воды уже однажды использованные копья, и таким образом метали одно и то же копье пять-шесть раз. Узнав нашего адмирала, они стали целиться преимущественно в него; дважды им уже удалось сбить шлем с его головы; он оставался с горстью людей на своем посту, как подобает храброму рыцарю, не пытаясь продолжать отступление, и так сражались мы более часу, пока одному из туземцев не удалось тростниковым копьём ранить адмирала в лицо. Разъярённый, он тотчас же пронзил грудь нападавшего своим копьём, но оно застряло в теле убитого; тогда адмирал попытался выхватить меч, но уже не смог этого сделать, так как враги дротиком сильно ранили его в правую руку, и она перестала действовать. Заметив это, туземцы толпой ринулись на него, и один из них саблей ранил его в левую ногу, так что он упал навзничь. В тот же миг все островитяне набросились на него и стали колоть копьями и прочим оружием, у них имевшимся. Так умертвили они наше зерцало, свет наш, утешение наше и верного нашего предводителя.

 

В результате поражения погибло девять европейцев, но ущерб репутации был огромен. Кроме того, сразу же дала себя знать потеря опытного руководителя. Вставшие во главе экспедиции Жуан Серран и Дуарте Барбоза вступили в переговоры с Лапу-Лапу, предлагая ему выкуп за тело Магеллана, но тот ответил, что тело не будет выдано ни при каких условиях. Неудача переговоров окончательно подорвала престиж испанцев, и вскоре их союзник Хумабон заманил их на обед и устроил резню, убив несколько десятков человек, в том числе почти весть командный состав. Кораблям пришлось срочно отплыть. Находясь почти у цели, флотилия потратила несколько месяцев, чтобы достичь Молуккских островов.

 

 

Там были закуплены пряности, и экспедиции предстояло отправиться в обратный маршрут. На островах испанцы узнали, что португальский король объявил Магеллана дезертиром, поэтому его суда подлежали взятию в плен. Суда обветшали.«Консепсьон» был ранее оставлен командой и сожжён. Оставалось только два корабля. «Тринидад» был отремонтирован и отправился на восток к испанским владениям в Панаме, а «Виктория» — на запад в обход Африки. «Тринидад» попал в полосу встречных ветров, был вынужден возвратиться к Молуккским островам и был захвачен в плен португальцами. Большинство его экипажа погибло на каторге в Индии.

 

«Виктория» под командованием Хуана Себастьяна Элькано продолжила маршрут. Экипаж был пополнен некоторым числом островитян-малайцев (почти все из них погибли в дороге). На корабле вскоре стало не хватать провизии (Пигафетта отмечал в своих записях: «Кроме риса и воды, у нас не осталось съестного; из-за недостатка соли все мясные продукты попортились»), и часть экипажа стала требовать от капитана взять курс на принадлежащий португальской короне Мозамбик и сдаться в руки португальцев. Однако большинство моряков и сам капитан Элькано решили любой ценой попытаться доплыть до Испании. «Виктория» с трудом обогнула мыс Доброй Надежды и затем два месяца без остановок шла на северо-запад вдоль африканского побережья.

 

9 июля 1522 года изношенный корабль с измождённым экипажем подошёл к островам Зелёного мыса, португальскому владению. Не сделать здесь остановки было невозможно по причине крайнего недостатка питьевой воды и провизии. Здесь Пигафетта пишет:

 

«В среду, 9 июля, мы добрались до островов Святого Иакова и тут же отправили лодку к берегу за провизией, придумав для португальцев историю, будто мы потеряли нашу фок-мачту под экватором (на самом же деле мы потеряли её у мыса Доброй Надежды), и за это время, что мы её восстанавливали, наш капитан-генерал уехал с двумя другими кораблями в Испанию. Расположив их таким образом к себе, а также отдав им нашего товару, нам удалось получить от них две груженные рисом лодки… Когда наша лодка снова подошла к берегу за рисом, были задержаны тринадцать человек экипажа вместе с лодкой. Опасаясь того, чтобы некоторые каравеллы не задержали также и нас, мы в спешном порядке направились дальше»

 

Кроме всего этого, здесь случилось нечто совершенно непонятное: люди, побывавшие на берегу, в крайнем удивлении доложили, что там – на берегу – уже четверг! Все подумали, что ошибка – смотались снова на берег, уточнили – ошибки нет, у них там действительно четверг. Тогда засели за перепроверку собственных записей – но и здесь ошибок не нашли, на судне действительно среда… «Летописец» экспедиции Пифагетта отразил всё это в своих записях, а закончил их словами «мы где-то потеряли день, и причину этого понять не можем».

 

Здесь я включу объяснение этого феномена (мне кажется, это будет интересно многим, кто с этим по жизни не сталкивался).

Поскольку в те времена часов ещё не было (как не было и красиво отпечатанных календарей с «малоодёжными» девушками, где можно было бы каждый день вычеркивать день прошедший и таким образом отслеживать недели и месяцы), то у моряков с этим возникали трудности.

Время на судах отсчитывали с помощью песочных часов. Но эти «склянки с песком» время-то ведь не показывали: песок пересыпался из верхней колбочки в нижнюю за 30 минут, после чего склянку нужно было перевернуть… Каждый такой «период» отмечали на судне ударами в рынду (колокол), причем ударами разного типа (частые, редкие, сдвоенные…) и по ним все понимали – когда менять вахту, когда на обед… Отсюда и утвердилось на флоте выражение «отбивать склянки»).

Ну и, понятно, такой отсчет времени годился только для «внутрисудовых нужд», подсчитывать по ним, скажем, сутки – дело безнадёжное: это ж кто-то должен сидеть и своевременно переворачивать эти склянки, да ещё и  подсчитывать сколько раз он их перевернул – за сутки-то надо 48 раз это сделать…

Поэтому сутки подсчитывались иначе.

На любом открытом пространстве без ориентиров – в море, в степи… –  есть в сутках только один момент времени, который можно надёжно «засечь»: полдень. Для этого нужно понаблюдать за солнцем: вот оно медленно  поднимается всё выше, потом на пару секунд «замирает», потом начинает снижаться. Вот когда оно «замерло», это и есть «местный полдень», то есть полдень в том месте, где ты находишься. «На глазок» это будет, конечно, не очень точно, но моряки уже давно придумали для этого прибор – он называется «астролябия». Условно говоря, работает он так: наводишь одну «ножку» на один объект – скажем, горизонт, вторую – на другой, скажем, солнце, вот угол между этими «ножками» и есть угол возвышения солнца над горизонтом. Прибор достаточно точен был даже и тогда, а уж современный «правнук» астролябии (называется «секстан»), это уже очень точный инструмент.

Вот так и сложились «моряцкие» сутки: от полудня до следующего полудня. Так и подсчитывали моряки всего мира сутки, недели, месяцы…

 

В системе этой, однако, была заложена незаметная «свинья», о которой до случая с экспедицией Магеллана никто и не подозревал. Дело в том, что эта система правильно работает, если ты сидишь смирно на планете, крутишься вместе с ней, и никуда не дёргаешься. Тогда «твои сутки», отсчитанные по полудням, действительно равны настоящим.

А теперь представь, что ты перестал сидеть смирно, и стал двигаться – ну, скажем, на запад. Сегодня ты «засёк» полдень, когда находился «вот тут». Завтра ты будешь его «засекать», когда будешь находиться уже «вон там», много западнее – и он для тебя наступит уже чуточку позже, чем было бы «вот тут», то есть «твои сутки» окажутся чуточку длиннее настоящих. Соответственно, если ты двигаешься на восток, «твои сутки» будут чуточку короче настоящих.

 

Здесь, наверное, может возникнуть вопрос: «а почему же этого не обнаружили раньше? – ведь длительные путешествия бывали раньше – Васко да Гама, к примеру. Дело в том, что все те путешествия были «возвратными», то есть сначала экспедиция шла на восток – и «её сутки» были чуточку короче настоящих. Потом она разворачивалась и шла обратно – на запад, и «её сутки» становились чуточку длиннее настоящих. Когда она возвращалась в «исходный пункт», всё «взаимно компенсировалось», и все были счастливы.

Экспедиция Магеллана впервые была «невозвратной»: она шла только вперёд – только на запад, и «её сутки» всё время были чуточку длиннее настоящих. И когда они обошли Землю, эти «чуточку» сложились в уже вполне «нечуточную» сумму – целые сутки.

 

Когда отчёт Магеллана (точнее-то – его «летописца» Пифагетта, самого Магеллана-то уже не было – осмыслили, самые ведущие штурмана и астрономы планеты «взялись за головы» в попытках понять – «куда же делись целые сутки!?» Разумеется, они довольно быстро поняли тот механизм, который я описал выше (мы-то этот механизм теперь понимаем именно благодаря им). И позднее их трудами (их последователей, конечно) были приняты меры, чтобы избежать подобного, и вообще как-то облегчить взаимоотношения людей со временем)… Международными соглашениями Землю разбили на «часовые пояса» и утвердили «линию перемены дат»

 

Казалось бы, эту линию нечего и «утверждать»: ясно, что она должа проходить по 180-му меридиану. Но… он кое-где проходит через населённые острова, и получается, что на деревенской улице по одну сторону – пятница, и все ещё работают, а по другую – уже суббота и все уже опохмеляются… Негоже это, конечно, поэтому линию «загибнули» таким образом, чтобы она не проходила по населенным пунктам. Сейчас она представляет собой этакую «ломаную линию» вдоль 180-го меридиана.

 

Ну, и ещё несколько слов. Вот все эти «чуточку» сутки длиннее, или короче справедливы только тогда, когда скорость перемещения по планете невелика – как на судне, к примеру. Но современные наши средства двигаются гораздо быстрее. Самолёт, к примеру, переносит «гомо сапиенса» (впрочем, «гомо идиотиса» тоже) очень быстро: вылетаешь из Хабаровска в 12 часов хабаровского времени, прилетаешь в Москву в 12 часов московского времени – то есть «твои сутки» становятся длиннее на 7 часов – и это уже вовсе не «чуточку». Именно поэтому наш организм начинает вопить: «Эй, шеф, ты там чё – совсем сбрендил? Мне уже спать давно пора – а ты меня заставляешь обед переваривать!?» По-околонаучному это называется «адаптация к новому поясному времени».

Да и само поясное время стало уже для нас «естественным свойством» окружающего мира, и когда мы собираемся звонить из Москвы на Сахалин, или в Японию, то «автоматически» прикидываем – а сколько там сейчас времени? И если там 4 утра – то, может, потом позвонить, когда встанут?

 

Вот всё это – следствие экспедиции Магнеллана. Не «непосредственное», конечно, но толчок мыслям человеческим «в эту сторону» дала именно она. Ну, а «непосредственные» влияния многочисленны – наглядное и уже неоспоримое доказательство шарообразности Земли, открытие новых земель, более реальная оценка размеров океанов…

 

Ну да ладно, пора переходить к «итого».

 Эта экспедиция никогда «кругосветной» не предполагалась – с самого начала она предполагалась чисто коммерческой: дойти «западом» до «островов пряностей», притащить оттуда как можно больше этого «вожделенного» товара, при возможности – вообще подчинить эти «вожделенные острова» испанской короне – и всё. И сам Магеллан рассматривал её точно так же: «туда – и – обратно».

 

«Кругосветной» она сделалась в значительной мере (если не сказать – на все 100%) чисто случайно:

Во-первых, экспедиция потеряла множество судов (4 из пяти) и людей, и выполнить свою «коммерческую» миссию уже не могла.

Во-вторых, когда судно осталось всего одно – «Виктория» – его капитан ( волею судеб им оказался сподвижник Магеллана Хуан Себастьян д-Элькано) наотрез отказался выполнить требования экипажа и офицеров повернуть назад и идти сдаваться португальским колониям в Панаме. «Мы пойдём на запад, и вокруг Африки вернёмся в Испанию», твёрдо заявил он – и от этого решения уже не отступился, даже когда экипаж, измученный голодом и болезнями, потребовал (уже около Африки) зайти в португальские колонии – у Мозамбика и сдаться им. «Нет, твёрдо заявил Элькано – мы пойдём в Испанию».

 

Хуан Себастьян д-Элькано. Классный мужик!

 

Удивительна твёрдость духа (да и тела – ведь от голода и безводья он тоже страдал наравне со всеми…)

 

И он сделал это: единственная выжившая, истрёпанная годами и штормами, полуразбитая и еле живая, «Виктория» вернулась в Испанию. И на ней – 18 человек (из трёх сотен стартовавших), больше похожих на заросшие, в коростах, язвах и лохмотьях, скелеты…

 

Ей-Богу, я бы называл эту экспедицию не именем Магеллана, а вот его именем:

 

Хуан Себастьян д-Элькано.

 

Да ладно, в Истории давно уж «улеглось», что это – экспедиция Магеллана.Улеглось – пусть лежит. Кто я такой, чтобы Историю переписывать!?

 

«…Продажа груза, привезённого «Викторией», не только покрыла все расходы на экспедицию, но и, несмотря на гибель 4 кораблей из 5, дала значительную прибыль…»

 

Так оценивают результаты экспедиции наши «бледнолицые братья по разуму» из Гей-ропы. Гибель сотен людей они в оценку, понятно, не включают: это ж слуги, «низшая раса», чего ж их включать-то!? Включать, естественно, нужно только людей (а слуги по определению таковыми не являются) – и финансы, деньги то есть.

 

 

Фрэнсис Дрейк

 

Однако, «не Магелланом единым» славен этот век, и нужно – хотя бы вскользь, «штришком», упомянуть и других.

 

 

Это очень интересная личность. В те времена «мировых морских держав» было две: Португалия и Испания (именно в этом порядке). Так вот с него –( на мой взгляд) – следует отсчитывать появление третьей: Англия. Именно она немного позднее на долгое время станет главной «владычицей морей».

Расскажу о нём кратко.

Родился он в Англии, в многодетной семье фермера Эдмунда Дрейка (Фрэнсис был старшим из 12 детей). В возрасте 10 (по другим данным – 12) лет он по каким-то причинам уходит «морячить» – юнгой на небольшой барк «Юдифь», владельцем и капитаном которого был какой-то дальний родственник Дрейков (вроде бы Джон Хокинс, он владел и ещё несколькими судами). Парнишка оказался, видимо, действительно очень толковым и «нацеленным на знания», ибо за несколько лет он освоил «моряцкие премудрости» (и не только рядовые – матросские, но и штурманские, и по управлению судном…), причем настолько, что его «шеф» передал ему это судно. Таким вот образом Фрэнсис Дрейк в 18 лет стал полноправным капитаном собственного судна. Случай в морской практике не частый (да ладно уж…– очень редкий).

 

Первое время он (считается, что вместе со своим кузеном) пытался зарабатывать на жизнь, как обычный капитан обычного торгового судна: искал попутный груз, перевозил и получал фрахт. С 1653 года они стали наведываться в Африку, захватывали там местных жителей и продавали их на Карибах испанцам. Испанским поселенцам тогда было запрещено торговать с иностранцами, и на этой почве у Дрейка произошел конфликт с испанскими властями.

 

«…В 1567 году он отправился в плавание в Гвинею и Вест-Индию, командуя кораблём в работорговой экспедиции своего родственника Джона Хокинса. В ходе этой экспедиции, близ мексиканской крепости Сан-Хуан-де-Улуа, корабли англичан подверглись нападению испанцев, и большая их часть была потоплена. Уцелело лишь два корабля — Дрейка и Хокинса. Англичане потребовали у испанского короля, чтобы он заплатил им за потерянные корабли. Король, естественно, отказался. Тогда Дрейк объявил, что он сам возьмёт всё, что сможет, у короля Испании».

 

Этот эпизод больше смахивает на легенду (ну, к примеру, как это англичане «потребовали» что-то там у испанского короля? Очень трудно представить себе как это можно было сделать в те времена) , однако следует отметить, что Дрейк и в самом деле «всю оставшуюся жизнь» охотнее всего грабил именно испанские суда и поселения.

 

«…В 1572 году отправился в собственную экспедицию в испанские владения в Вест-Индии, захватил город Номбре-де-Дьос на Панамском перешейке, затем — несколько судов возле гавани Картахены. В ходе этого рейда Дрейк перехватил на Панамском перешейке испанский «Серебряный караван» (около 30 тонн серебра), направлявшийся из Панамы в Номбре-де-Дьос. 9 августа 1573 года Дрейк вернулся в Плимут богачом и известным всей Англии капитаном».

«…Вскоре среди далеко не добродушных пиратов и работорговцев молодой Дрейк стал выделяться как самый жестокий и самый удачливый… В то же время многие историки утверждают, что не только ради золота и почестей предпринимал он рискованные плавания, что его привлекала сама возможность побывать там, где еще не был никто из англичан».

 

Вот не люблю я слова «удачливый», «удача»… Есть в них некая «пассивность», нечто от самого человека не зависящее – а вроде «подарка» от посторонних (или даже «потусторонних») сил.

Когда-то давно, когда «высокие чины» пытались хвалить Суворова и говорили «Вам здорово везёт, ведь Вы выиграли ВСЕ свои битвы…», он слушал-слушал, а потом сказал: «…раз везенье, два везенье…Помилуйте, господа! Когда-то ж надобно  и уменье!». Вот я «двумями руками» ЗА.

Человек правильно и тщательно всё взвесил, правильно учёл все возможные факторы, правильно спланировал операцию, а потом ещё и правильно её выполнил. И в результате – успех. Так вот: это – не «удача». Это – следствие умения всё правильно продумать и сделать. И заслуженный успех. Я вовсе не отрицаю влияния случайностей – иногда «полезных», иногда «вредных». Они, конечно, бывают. Но в подавляющем большинстве случаев «удача» – это результат правильного «обдумывания», то есть в конечном итоге – результат УМА человека. А те, кто называет коллегу «удачливым», просто прячут за этим словом свою зависть и свою некомпетентность (если не сказать глупость).

 

Видимо, королева Англии (тогда была ЕлизаветаI) тоже примерно так смотрела на ситуацию, и потому решила «приспособить» этого самого толкового умелого тогда пирата к службе «на благо короны» (тем более, что он и так не «сидел» на своей добыче, как квочка на яйцах – нет, он щедро делился и с короной. Таким вот образом он превратился из пирата в «корсара». Так тогда называли пиратов, имеющих «право от короля» на свои разбои – при условии, конечно, что определённая часть добычи пойдёт короне.

 

«…Королева поручает Дрейку возглавить важную разведывательно-захватническую экспедицию в Новый Свет. Официальная цель экспедиции была исследовательская. Фактически же Дрейку поручалось провести разведку всего американского тихоокеанского побережья, нанести удары по испанским поселениям, награбить как можно больше ценностей и застолбить за английской короной новые земли, если таковые будут открыты.

Дрейк получил под свое начало пять кораблей с экипажем из ста шестидесяти отборных матросов. Королева поставила одно условие: чтобы оставались в тайне имена всех тех знатных джентльменов, которые, как и она, дали деньги на снаряжение экспедиции».

 

Дрейк блестяще справился с поставленной задачей. Экспедиция из шести судов стартовала 15 ноября 1577 года от английских берегов, спустилась к югу американского континента, прошла Магелланов пролив, вышла в Тихий океан. Здесь ее застигла жуткая буря, которая отбросила корабли южнее островов Огненной Земли.

И тут Дрейк сделал открытие, что между Южной Америкой и (неоткрытой еще) Антарктидой существует водный путь. Этот пролив впоследствии получил его имя. Так он называется и по сей день – пролив Дрейка.

 

Во время этого шторма все корабли эскадры пропали без вести, осталось только флагманское судно «Пеликан». После чудесного спасения капитан решил переименовать его в «Золотую лань». Это, пожалуй, единственный в истории случай переименования корабля прямо во время плавания.

 

«Золотая Лань»

 

«…Удача сопутствовала Дрейку и в этом походе. Он поднялся к северу вдоль западного берега Южной Америки, нападая на все испанские порты, грабил по дороге все и всех. Как ему это удавалось с одним кораблем, Бог знает.

 Дрейк на «Золотой лани» поднялся значительно севернее испанских колоний, к берегам современной Калифорнии и Канады. Документальных свидетельств его пребывания не сохранилось, но исследователи считают, что он дошел до места, где ныне располагается Ванкувер. Тихоокеанское побережье нынешних США и Канады тогда было совершенно «диким», не исследованным и никем не захваченным. Дрейк, как полагается, застолбил новые земли за Английской короной.

После отдыха, ремонта и пополнения запасов экспедиция пошла на запад и вышла к Молуккским островам (знаменитым Островам пряностей). Оттуда корабль Дрейка взял курс домой, обогнул Мыс Доброй Надежды и 26 сентября 1580 года вновь вернулся к английским берегам.

 

 

«…Как утверждают британские ученые исследователи, Дрейк привез в трюмах «Золотой лани» золота, серебра, пряностей и всякого награбленного добра на сумму в шестьсот тысяч фунтов стерлингов! Они (британские ученые) утверждают, что эта сумма в два раза превышала тогдашний годовой бюджет королевства! 

 Дрейк был встречен как национальный герой. Королева Елизавета возвела его в рыцари. С этого момента он получил право именоваться сэр Френсис Дрейк».

 

М-да… Титул «сэр» в Англии тогда ( да и теперь) даётся аристократам, ну  или уж очень-очень заслуженным людям ( в своё время королева Анна дала его Исааку Ньютону, к примеру, хотя тот аристократом не был). Но чтобы грабителю-пирату!?

Когда-то английский поэт Роберт Бернс сказал такие слова: «мятеж не может кончиться удачей: когда он победит – его зовут иначе». Вот-вот. Смотря как назвать. «Пока ты грабишь для себя – ты, разумеется, пират. А как с короной поделился – так ты уже аристократ». «Основной постулат англо-саксонской цивилизации» (если её можно именовать этим термином).

 

И не подумайте, что этот постулат был только в средневековье, о котором тут речь. Ничего не изменилось и сейчас. Если «короне» выгодно – это «борьба за права и европейские ценности», все должны радостно вилять хвостами и одобряюще тявкать. Если «короне» невыгодно – это «сепаратизм и терроризм», все должны поджать хвосты и злобно лаять. Так что она – эта «цивилизация» – всё ещё там, в средневековье. И когда мы тут – из 21-го века – пытаемся её как-то урезонить, переубедить – мол, двойные стандарты, нехорошо… Глупость это с нашей стороны. Никаких «двойных» стандартов у них нет, а есть один-единственный стандарт, вот этот постулат.

 

«…Кроме золота и разного барахла, Дрейк привез из Америки клубни картофеля, которые хорошо прижились на европейской земле и можно сказать, кардинально изменили рацион питания европейцев. За что англичане и жители других стран премного благодарны именно Дрейку, а вовсе не Колумбу, как принято считать у нас».

 

«…В 1588 году он был одним из английских адмиралов, которые разбили испанскую Непобедимую армаду… Свою последнюю экспедицию в Вест-Индию совершил в 1595—1596 годах в компании с Джоном Хокинсом. Умер от дизентерии 28 января 1596 года недалеко от Пуэрто-Бельо (совр. Портобело в Панаме). Похоронен в океане в свинцовом гробу.

Своими умелыми и решительными действиями Дрейк нанес существенный урон испанскому владычеству на морях. Он сыграл ключевую роль в разгроме знаменитой испанской «Непобедимой армады» в 1588 году. Это событие, повторим, стало отправной точкой в становлении Англии в качестве великой морской державы».

«…в истории осталось имя интереснейшего и неординарного человека, отважного морского разбойника и большого патриота своей родины, для которой он старался всю свою жизнь.

 

Итого:

Конечно, его способ «зарабатывания на жизнь», мягко говоря, не вписывается в наше христианское миропонимание. Хотя тут же нужно и отметить, что «христиане»-то в те времена тоже… одни «крестовые походы» христиан чего стоят. Впрочем, он и сам-то ведь христианин, хотя и другой ветви христианства – протестантской. Ну да ладно – это уже «далековато» от темы.

А «по теме» вывод однозначен: это был великолепный моряк, и вклад в «копилку географии» он внёс солидный.

 

 

XVII век

 

Этот век, конечно, уже очень сильно отличался от предыдущего. Он вообще – по ощущениям – уже вроде как «наше аремя», то есть хоть и давненько это всё было, конечно, но всё же «почти понятно», во многом близко…

 

К этому веку общий «мордовыгляд» нашего «глобуса» моряки (и прочие интересующиеся) представляли уже очень неплохо, «почти правильно». В этой «сфере» неясностей было только две: «шапки» планеты. Ни около «верхней», северной, ни около «нижней», южной близко пока никто не побывал, и «что там имеется», никто не знал, хотя подозрения о наличии материка около южного полюса уже были.

Однако, самой главной неясностью было «а что же ВНУТРИ всех этих материков и океанов?» Там была полная «терра инкогнита». Особенно это касалось самого большого континента – Евразии. Его западная часть, Европа, была, конечно, известна: там жило множество людей, и они издревле познавали места вокруг. А вот о его восточной части – загадочной, холодной  и таинственной Сибири – известно было меньше, чем о Луне.

Вот в эту сторону и повернулась «географическая мысль».

 

 

Иван Петлин

 

В 1618 году Тобольский воевода князь С.Куракин (надо не забывать, что Тобольск тогда был столицей Сибири, а «его» воевода – очень высокопоставленным лицом, с большими правами, в том числе правом распоряжаться немалыми деньгами) решил послать в Китай «посольство».

 

«… Миссию из 12 человек возглавили томские казаки учитель Иван Петлин (владевший несколькими языками) и А. Мадов. Миссии было поручено описать новые пути в Китай, собрать сведения о нём и соседних странах, а также установить истоки реки Обь. В Китае Петлин должен был объявить, откуда прибыла миссия, и выяснить возможность установления дальнейших отношений с Китаем. Миссия отправилась  из Томска 9 мая 1618 вместе с послами монгольского «Алтына-царя» (Алтан-хана), поднялась по долине Томи, пересекла Горную Шорию, перевалила Абаканский хребет, Западный Саян и проникла в Туву. Затем она пересекла верховья Кемчика (бассейн Енисея), перевалила несколько хребтов и вышла к горному слабосолёному озеру Уурэг-Нуур. Повернув на восток и спустившись в степь, через три недели после выхода из Томска миссия прибыла к ставке монгольского хана у бессточного озера Усап (Убсу-Нур).

Отсюда путешественники двинулись на юго-восток, перевалили Хан-Хухэй — северо-западный отрог Хангайского хребта — и самХангай — и вдоль его южных склонов прошли около 800 км. У излучины реки Керулен повернули на юго-восток и пересекли пустыню Гоби. Не доходя Калгана, Петлин впервые увидел Великую Китайскую стену.

В конце августа миссия добралась до Пекина, где вела переговоры с представителями правительства династии Мин.

Из-за отсутствия подарков Петлин не был принят императором Чжу Ицзюнем, но получил его официальную грамоту на имя русского царя с разрешением русским вновь направлять посольства и торговать в Китае; что же касается дипломатических сношений, то их предлагалось вести путём переписки. Грамота десятки лет оставалась не переведенной, пока Спафарий не занялся её изучением, готовясь к своему посольству. Распространённое выражение «китайская грамота» касалось именно этого документа, который лежал в посольском приказе, и содержание которого оставалось загадкой.

В дальнейшем Россия, занятая войнами с Польшей и Турцией, долгое время не возобновляла связей с Китаем. Тем не менее, миссия И. Петлина имела немалое значение, а отчёт И. Петлина о поездке — «Роспись Китайскому государству и Лобинскому, и иным государствам, жилым и кочевным, и улусам, и великой Оби, и рекам и дорогам» — стал ценнейшим, наиболее полным со времён Марко Поло описанием Китая, содержащим сведения о сухопутном маршруте из Европы в Китай черезСибирь и Монголию. Уже в первой половине XVII века «Роспись» была переведена на все европейские языки.»

 

«…В первые два десятилетия XVII в. уже существовало довольно регулярное водное сообщение западносибирских городов с Мангазеей по Оби, Обской губе и Ледовитому океану (так называемый «Мангазейский ход»). Такое же сообщение поддерживалось между Архангельском и Мангазеей. По свидетельству современников, из Архангельска в «Мангазею по вся годы ходят кочами многие торговые и промышленные люди со всякими немецкими (т.е. иностранными) товары и с хлебом». Чрезвычайно важным было установление того факта, что Енисей впадает в то самое «Студёное море», по которому из Западной Европы плавают к Архангельску. Это открытие принадлежит русскому торговому человеку Кондратию Курочкину, который первым обследовал фарватер нижнего Енисея вплоть до устья.»

 

Пенда

 

«…Продвигаясь на восток в тайгу и тундру Восточной Сибири, русские открыли одну из крупнейших рек Азии — Лену. Среди северных экспедиций на Лену выделяется поход Пенды (до 1630 г.). Начав свой путь с 40 сподвижниками из Туруханска, он прошёл по всей Нижней Тунгуске, перевалил через волок и достиг Лены. Спустившись по Лене в центральные районы Якутии, Пенда затем проплыл по той же реке в обратном направлении почти до верховьев. Отсюда, пройдя бурятскими степями, он попал на Ангару (Верхнюю Тунгуску), первым из русских проплыл вниз по всей Ангаре, преодолев её знаменитые пороги, после чего вышел на Енисей, а по Енисею вернулся в исходный пункт—Туруханск. Пенда и его спутники совершили беспримерное круговое путешествие протяжённостью в несколько тысяч километров по труднодоступной местности».

 

 

Иван Москвитин

 

«…Первым из европейцев вышел к Охотскому морю. Первым побывал на Сахалине. Москвитин начал службу в 1626 рядовым казаком Томского острога. Вероятно, участвовал в походах атамана Дмитрия Копылова на юг Сибири.  Весной 1639 отправился из Якутска к Охотскому морю с отрядом из 39 служилых людей. Цель была обычной – «прииск новых землиц» и новых неясачных (то есть еще не обложенных данью) людей. Отряд Москвитина спустился по Алдану до реки Маи и по Мае вверх шли семь недель, от Маи до волока малой речкой шли шесть дней, волоком шли один день и вышли на реку Улью, по Улье шли вниз стругом восемь суток, затем сделав ладью до моря плыли пять суток.

 

 

Результаты похода: Было открыто и обследовано побережье Охотского моря на протяжении 1300 км, Удская губа, Сахалинский залив, Амурский лиман, устье Амура и остров Сахалин. Кроме того, привезли с собой в Якутск большую добычу в виде пушного ясака».

 

 

Иван Стадухин

 

«…Первооткрыватель реки Колыма. Основал Нижнеколымский острог. Исследовал Чукотский полуостров и первым заходил на север Камчатки. Прошел на кочах вдоль побережья и описал полторы тысячи километров северной части Охотского моря. Вел записи своего «кругового» путешествия описал и составил чертеж-карту мест Якутии и Чукотки, где побывал».

 

 

 

 

Семён Дежнёв

 

«…Казачий атаман, землепроходец, путешественник, мореход, исследователь Северной и Восточной Сибири, а также торговец пушниной. Участвовал в открытии Колымы в составе отряда Ивана Стадухина. Из Колымы на кочах прошел по Ледовитому океану вдоль северного берега Чукотки. За 80 лет до Витуса Беринга первым из европейцев в 1648 прошел (Берингов) пролив, разделяющий Чукотку и Аляску».

 

 

А вот здесь не удержусь, вставлю свой комментарий. Мне очень не нравятся подобные попытки «установить первенство» путём «тупого» сравнения дат – кто раньше (как у наших исследователей, так и у иностранных). Понятно, погоня за «престижем» и т.п. Но давайте вдумаемся. Да, он действительно прошел этим проливом раньше Беринга. А до него – проходили наши поморы (и неоднократно). А до них – ходили через этот пролив туда-сюда (где-то впереди я об этом писал) коренные жители Чукотского полуострова – они и вообще не обращали особого внимания на этот пролив, для них это был «кусочек моря», который разделял два куска их земли – и создавал дополнительные трудности для походов в гости или за товарами…

 

Ну и что? Считать их первооткрывателями? Конечно, знали они о проливе, но остальному миру-то что от этого? На мой взгляд, здесь есть некая аналогия с тем, что было сказано где-то впереди о Колумбе. На самом деле-то важно не кто первым прошёл где-то или увидел что-то (новые земли… и т.п.), а кто первым это ОТКРЫЛ, то есть сделал эти знания доступными остальному миру, «открыл» их для всеобщего пользования. Именно в этом я вижу смысл термина «открыл».

Так вот: в этом смысле «открыл» этот пролив именно Беринг – это он понял, что этот «кусочек моря» на самом деле разделяет два континента, он его описал, составил карты, и его описания использовали потом моряки всего мира в своих походах. Так что не зря на картах мира значится: «пролив Беринга». Совсем не зря…

 

 

Василий Поярков

 

«…русский землепроходец, казак, исследователь Сибири и Дальнего Востока. Первооткрыватель Среднего и Нижнего Амура. В 1643 46 руководил отрядом, который первым из русских проник в бассейн реки Амур, открыл реку Зея, Зейскую равнину. Собрал ценные сведения о природе и населении Приамурья»

 

 

Ерофей Хабаров

 

Русский промышленник и предприниматель, торговал пушниной в Мангазее, потом перебрался в верховья Лены, где с 1632 занимался скупкой пушнины. В 1639 открыл на реке Кут соляные источники и построил варницу, а затем способствовал развитию там земледелия.

 В 1649-53 с отрядом охочих людей совершил поход по Амуру от впадения в него реки Урки до самых низовий. В результате его экспедиции приамурское коренное население приняло русское подданство. Часто действовал силой, чем  оставил по себе худую славу у коренного населения. Хабаров составил “Чертеж по реке Амуру”. Именем Хабарова названы основанные в 1858 военный пост Хабаровка, (с 1893  - город Хабаровск) и железнодорожная станция Ерофей Павлович (1909).

 

 

 

 

Владимир Атласов

 

«…Казачий пятидесятник, приказчик Анадырского острога, «опытный полярник», как сказали бы сейчас. Камчатка была, можно сказать, его целью и мечтой. О существовании этого полуострова русские уже знали, но на территорию Камчатки еще никто из них не проникал. Атласов, на заемные деньги, на свой риск организовал в начале 1697 года экспедицию по исследованию Камчатки. Взяв в отряд опытного казака Луку Морозко, который уже бывал на севере полуострова, выступил из Анадырского острога на юг. Цель похода была традиционная – пушнина и присоединение новых «неясачных» земель к русскому государству.

 Атласов не был первооткрывателем Камчатки, но он был первым русским, который прошел практически весь полуостров с севера на юг и с запада на восток. Он составил подробную «скаску» и карту своего путешествия. В его отчете были подробные сведения о климате, животном и растительном мире, а также удивительных источниках полуострова. Ему удалось уговорить значительную часть местного населения перейти под власть московского царя.»

 

 

 

 

Вот эти люди (здесь не все, конечно) и стёрли белые пятна (правда, тогда ещё не все) с карты восточной части самого большого континента – Евразии.

 

Европейские непоседы того времени тоже не сидели на месте.

 

Луис Торрес

 

 

«…Луи́с Ва́эс де То́ррес (исп. Luis Váez de Torres 1560—1614?) — испанский мореплаватель. О ранней жизни исследователя, как и о месте его рождения, ничего неизвестно. Первое упоминание в исторических документах относится к 1605 году, когда Торрес в качестве командира одного из трёх кораблей экспедиции Педро Фернандеса Кироса, а именно «Сан-Педро», отправился на поиски «Южной земли» (Австралии). Корабли выплыли из перуанского города Кальяо в декабре 1605 года, и в мае 1606 года они достигли островов, которые Кирос назвал «Austrialia de Espiritu Santo» (сейчас Новые Гебриды). Во время плавания корабли Кироса и Торреса разошлись. После безуспешных попыток Луиса найти обломки корабля Кироса, мореплаватель вместе с командиром третьего корабля экспедиции Диего де Прадо-и-Товар решил продолжить морское плавание. В ходе него были открыты южное побережье острова Новая Гвинея, а также пролив, отделяющий этот остров от Австралии. 27 октября 1606 годаТоррес достиг западной оконечности Новой Гвинеи, а 22 мая прибыл в Манилу, где, вероятно, провёл остаток своей жизни.

 

В честь этого испанского мореплавателя названы некоторые географические объекты: пролив Торреса (пролив между Австралией и Новой Гвинеей, который назван в честь мореплавателя в 1769 году), острова Торрес (группа островов в северной части архипелага Новые Гебриды).

 

 

Абель Тасман

 

«…Абель Янсзон Тасман родился в 1603 году в деревушке Лютьегаст в Нидерландах. Точная дата его рождения неизвестна. Предположительно в 1631 Абел Тасман поступает на службу в Голландскую Ост-Индскую компанию в качестве матроса… Основным занятием моряков компании в то время являлось обслуживание перевозок специй и пряностей, являвшихся дорогим и ценным товаром для европейского рынка. В 1638 году Тасман, командуя кораблём, плавал в Индию.

 

Это вызывает некоторые сомнения: получается, что путь от матроса до капитана (причем не просто капитана, а такого, кому доверили вести корабль в Индию) он прошёл за 6-7 лет. Даже для тех времён это выглядит слишком уж «быстрым»

 

В 1639 году Тасман возглавляет один из двух кораблей (вместе с М. Квастом), снаряженных Ост-Индской компанией для исследования районов мореплавания в регионе Японии и торговых возможностей с местным населением. В целом данная экспедиция была неуспешной и после 6 месяцев проведенных в море корабль Тасмана, потеряв почти 40 из 90 человек экипажа возвратился к голландскому форту Зеландия на острове Формоза (Тайвань). В это плавание им был открыт остров Бонин. В 1640 году Тасман вновь возглавил один из 11 голландских кораблей, направившихся к берегам Японии. В этот раз он провел в японском порту Хирадо около трёх месяцев.

 

В 1642 году Тасман назначается командиром отряда из двух кораблей Ост-индийской компании, направляемых на исследования южных и восточных вод Тихого Океана. По гипотезам географов и мореплавателей той эпохи, именно эти воды должны были омывать берега мифической Неведомой Южной земли о возможном богатстве которой рассказывали несколько поколений. Во время этого плавания, 24 ноября 1642 года, Тасман открыл у берегов Австралии большой остров (Тасмания) и назвал его в честь губернатора Нидерландской Ост-Индии землей Ван-Димена. Проследовав несколько десятков миль вдоль берега острова, Тасман повернул к востоку и 13 декабря увидел очертания ещё одной незнакомой земли. Это был остров Южный относящийся к Новой Зеландии. Во время стоянки у этого острова европейцы впервые встретились с маори, коренными жителями Новой Зеландии. Встреча закончилась трагически: маори напали на высадившихся голландцев, убили нескольких матросов и скрылись. Раздосадованный этим происшествием Тасман назвал это место Бухтой убийц (теперь залив Голден — Бей).

В 1643 году Тасман возглавил отряд из трёх кораблей Ост-индийской компании, прошедших вдоль западных берегов Новой Гвинеи и северного побережья Австралии. В результате были впервые нанесены на карту значительная часть побережья северной Австралии.

 

 

С точки зрения руководства Ост-индийской компании, плавания отрядов кораблей под командованием Тасмана в 1642—1644 годах окончились полной неудачей — новые районы торговли так и не были обнаружены и не были найдены новые морские проходы для осуществления навигации. Вплоть до путешествий через почти 100 лет британского мореплавателя Джеймса Кука, европейцы так и не начали освоение Новой Зеландии, а посещения Австралии носили единичный характер и чаще всего вызывались кораблекрушениями. После возвращения экспедиции в Батавию Тасману был присвоен чин командора и поднято жалование, а сам он был назначен членом Юридического совета Батавии. В 1647 году он был направлен в качестве представителя к королю Сиама, а в 1648 году возглавил отряд из 8 кораблей, выступивших против кораблей испанского флота. Около 1651 года Абел Тасман вышел в отставку и перешел к занятием торговлей в Батавии. Скончался Абел Янсзон Тасман 10 октября 1659 году в Батавии.

 

Итого: хотя в коммерческом отношении его походы были оценены, как неудачные, по теме этого писания они очень даже удачны: как ни крути, а Австралию и прилегающие воды открыл для мира – и для моряков – именно он.

 

Виллем Схаутен

 

 

Виллем Корнелис Схаутен (иногда называют Биллем Корнелис Схоутен). Известно о нём мало. Родился около 1567 года в городке Хоорн (Нидерланды). В 1615-16 годах оказался в очень дальнем плавании (как и почему, и что это был за поход – сведений нет, по крайней мере я не нашёл), побывал в водах Новой Гвинеи, Австралии… Прошёл проливом Дрейка и «зафиксировал» самый южный островок в архипелаге Огненная Земля, назвав его по имени родного городка «мысом Хоорн» Теперь он назвается «мыс Горн». Свой «дневник наблюдений» опубликовал в Амстердаме в 1618 году (и его быстро перевели на многие языки).

Удивительно: это ж ведь – практически – кругосветка, с хорошими описаниями – а человек «почти неизвестен» (или это только мне!?)

 

 

XVIII век

 

Этот век можно без всяких кавычек относить уже к нашему времени: он и поближе, и сведения о нём и обширнее, и достовернее, чем о предыдущих веках.

 

 

Джон Харрисон

 

Где-то далеко впереди я обещал рассказать почему зарисовки берегов, которые в древности делали моряки, не являлись картами. Пожалуй, тут самое место.  Такой рисунок (чтобы быть действительно полезным), должен быть выполнен в ракурсе «вид сверху», то есть должен изображать «план» местности. А для этого рисовальщик должен мысленно вообразить себе вид этой местности «с высоты птичьего полёта». Насколько хорошо он смог это вообразить? Насколько правильно зарисовал то, что вообразил?И главное: вот, наконец, этот рисунок попал к другому человеку – штурману, который раньше в этом месте не бывал. Может ли он быть уверен, что это – «именно это» место, а не какое-то похожее? То есть: рисунок должен быть как-то надёжно «привязан» именно к этому месту. Кроме того, и сам штурман должен иметь возможность как-то надёжно определять где его судно находится – именно в этом месте, или…

Саму «идею» определять положение какого-либо места на поверхности Земли люди придумали давно (когда именно – я установить не смог, насколько понимаю – это и поныне неизвестно, это задача для читателей этого «опуса»). Идея была довольно проста:

широта места, то есть отстояние этого места от экватора в градусах (к северу, или к югу); и

долгота, то есть отстояние этого места «от чего-нибудь определённого» в градусах к востоку и к западу.

И вот этих двух чисел (координат) вполне достаточно, чтобы однозначно определить положение любого места на планете.

 

С определением широты люди освоились быстро: приметили, что если измерить высоту Полярной звезды над горизонтом (в градусах), то это и будет широта твоего места – то есть места, где ты это измерил (в южном полушарии эту роль выполняло созвездие Южный Крест).

А вот с долготой не получалось очень-очень долго. Никак не могли придумать «механизм» как её определять – нужно-то, чтобы этот «механизм» был достаточно простым, доступным любому – ну пусть не любому человеку, но хоть любому обученному, штурману то есть. Проблема эта настолько всех «достала», как теперь модно говорить, что Английский парламент даже назначил награду в 20 тысяч фунтов (для тех времён очень большая сумма) тому, кто её решит. Решение пришло с несколько неожиданной стороны: от часовых дел мастера. Так пишут в справочниках…хотя на самом деле это не совсем так, поэтому тут я изложу подробнее.

 

Моряки (и прочие, кто подолгу и далеко «ползал по планете») давно уже «чуяли», что время должно быть как-то связано с долготой. Земля поворачивается «вокруг себя» за 24 часа, то есть «поворот на 360 градусов» занимает 24 часа. Следовательно, каждый час она поворачивается на 15 градусов. То есть: 1 час времени равен 15 градусам долготы. Но вот «приспособить» это понимание «к делу» никак не получалось.

 

«…Джон Гаррисон родился в Фолби, был старшим сыном в семье плотника и с ранних лет помогал отцу в работе. Гаррисон получил лишь ограниченное образование, однако с детства имел живой интерес к механике и особенно часам. Свои первые часы, все детали которых были сделаны из дерева, он собрал когда ему было 20 лет. Трое из его ранних часов сохранились до наших дней. Долгое время он работал со своим младшим братом Джеймсом. Их первым проектом были башенные часы, которые, в отличие от часов того времени, не требовали смазки. В 1725 году изобрёл компенсацию маятника (для устранения влияния температуры на продолжительность качания) стержнями…»

 

Тут я прерву цитату и перейду к делу. Вот этот человек и «дал точку опоры» морякам. Он изобрёл очень точные часы, которые долгое время могли идти очень равномерно, то есть «не убегали» и «не отставали», впоследствии люди стали называть их хронометром. Он «естественным образом» установил их на лондонское время (столица же!) и стал смотреть, как будут идти. Шли очень хорошо. Вот когда моряки прослышали о том, что «у какого-то чудака есть часы, которые всё время надёжно показывают лондонское время», «штурманский мир» взорвался: это же – именно то, что надо! В любом месте и в любой день мы можем точно определить момент «местного полудня» (подробно об этом было выше). Если в этот момент «прискакать» в штурманскую рубку и «засечь» сколько время в Лондоне – то вот тебе и долгота! Допустим, в Лондоне в этот момент 11 утра – значит, ты «ушёл» от Лондона на 1 час (то есть на 15 градусов) к востоку… Если надо – можно и поточнее вычислить, с минутами – это уже дело арифметики…

Премию английского парламента получил Гаррисон, его же частенько считают и «родителем метода определения долготы», хотя, как читатель, надеюсь, убедился, на самом деле он только дал морякам «точку отсчёта» (но значимость этого трудно переоценить).

 

Разумеется, хронометры «бегом» разошлись по всему миру (другие часовщики тоже быстренько научились их делать – когда что-то изобретено уже, сделать-то проще…), а «лондонское время», то есть «лондонский меридиан» автоматически стал «нулевым», от которого и отсчитываются долготы.

Сейчас «значимость» хронометров сильно снизилась – есть уже всяческие электрические часы, GPS, Глонасс, радио наконец, по которому передают сигналы точного времени… Но на каждом судне всё равно есть правнук того хронометра – механический, работает от пружины, раз в неделю её нужно заводить… Почему? Потому что автономен и надёжен. Не зависит от электричества, не влияют на него электромагнитные поля, коих на современном металлическом судне полно (поскольку делается из немагнитных деталей). И «если что» вдруг вырубится в нашем «электрическом» мире – у моряка всегда останутся два самых надёжных друга: секстан и хронометр (ещё и магнитный компас, конечно – он тоже есть на каждом судне, несмотря на наличие всяческих гирокомпасов, кои тоже только «при электричестве» работают).

 

Теперь назад к «писанию». Вот когда люди всему этому научились – тогда только и появилась возможность «привязать» зарисовки берегов к «настоящей географии». Что для этого нужно? Выбрать «на этом месте» пару-тройку хорошо заметных ориентиров – гора, к примеру, какая-то заметная скала, устье реки… (это назвается «опорными точками»). Подойти туда (стараясь не стать обедом для коренных жителей – крокодилов, тигров, львов…), дождаться сумерек и замерить высоту Полярной (или Южного Креста). Это будет широта этой «опорной точки». Потом дождаться полудня, хорошенько его «засечь» и сравнить с хронометром. Это будет долгота «опорной точки». Ну, а уж потом, от этих «опорных точек» можно уже триангуляционными методами (направление + расстояние, эти методы известны были издревле) точно нанести на «рисунок» любую другую точку местности.

Вот так – медленно, скрупулёзно, трудами миллионов безвестных штурманов и картографов «зарисовки» превращались в надёжные карты.

 

 

Витус Беринг

 

 

Внимание!!!

Специально на «самом первом» месте вставляю этот портрет, чтобы сразу его «отсечь»: его долгое время считали (и сейчас часто выдают за)  портретом знаменитого путешественника.  Но это не он. Это – Витус Педерсен Беринг, поэт – и дядя путешественника. А сам путешественник, Витус Ионассен Беринг – на следующем портрете.

 

 

Витус Ионассен Беринг

 

Родился он в 1681 году в датском городке Хорсенс, в 1703 году закончил в Амстердаме «кадетский корпус» и сразу по окончании поступил на русскую службу (в чине подпоручика). И всю оставшуюся жизнь служил России. Все русские сослуживцы звали его «Иван Иваныч», так что не удивляйтесь, если вдруг встретите такие имя и отчество – это не ошибка, это он…

Служил на Балтийском флоте (и воевал за Россию в «Северной войне»), потом на Азовском (и воевал за Россию с Турцией), потом снова на Балтийском… Служил, видать, хорошо – раз довольно быстро вырос до чина «капитана 1 ранга».

 

«…Одним из великих начинаний царя Петра I стало научное изучение географии России и сопредельных территорий — в первую очередь, инструментальные съёмки и составление «генеральных карт». В 1714—1716 годах, после присоединения Камчатки к России, по указанию Петра было налажено морское сообщение на ладьях между Охотском и западным побережьем Камчатки. Получив об этом известие, он решил организовать поиск побережья Северной Америки, которое, как он полагал, находится недалеко от Камчатки или даже смыкается с Азией. В1720—1721 годах одна из экспедиций, направившись с Камчатки на юго-запад, достигла середины Курильской гряды, но американского побережья так и не отыскала.

 

Уже перед самой смертью Пётр направляет на Дальний Восток очередную экспедицию, возглавит которую Витус Беринг. По секретной инструкции российского императора, Берингу поручено построить два корабля, направиться вдоль побережья, попробовать отыскать перешеек или пролив между Азией и Северной Америкой, а затем спуститься вдоль североамериканского побережья на юг.

Важную роль в организации и работах Первой, а затем — и Второй Камчатской экспедиции играли помощники Беринга — капитан-командор А. И. Чириков иМ. П. Шпанберг.

 

Первая Камчатская экспедиция добиралась из Петербурга до Охотска два года, с января 1725 по январь 1727 года — через Сибирь, на лошадях, пешком, на речных судах. Перезимовав здесь, экспедиция переправила снаряжение на лодках и собачьих упряжках к устью реки Камчатка на восточном побережье полуострова, где к лету 1728 года было закончено строительство бота «Св. Гавриил». В июле-августе 1728 года судно поднялось на север, а затем — на северо-восток вдоль материка. В ходе плавания были нанесены на карту Карагинский залив с островом, залив Креста, бухта Провидения, Анадырский залив и остров Святого Лаврентия.

Экспедиция, как потом оказалось, вышла через (Берингов) пролив в Чукотское море (при этом североамериканское побережье обнаружено не было), после чего повернула назад, поскольку Беринг посчитал задание выполненным: было показано, что азиатское и североамериканское побережья не соединяются.

В 1729 Беринг обогнул Камчатку с юга, выявив Камчатский залив и Авачинскую губу, и через Охотск и всю Россию вернулся назад в Петербург.

Таким образом, за два года экспедиция Беринга — первая в России морская научная экспедиция — произвела инструментальную съёмку западного побережья моря, которому впоследствии будет присвоено имя первооткрывателя, на протяжении более чем 3500 км. Беринг завершил открытие северо-восточного побережья Азии, а картой, составленной им совместно с подчинёнными, как отмечают специалисты, позднее пользовались все западноевропейские картографы при изображении северо-востока Азии.

 

Вернувшись в марте 1730 года из Первой Камчатской экспедиции, Витус Беринг представил «докладные записки», в которых высказал уверенность в сравнительной близости Америки к Камчатке и в целесообразности завязывания торговли с жителями Америки. Дважды проехав через всю Сибирь, он был убеждён в том, что здесь можно добывать железную руду, соль и выращивать хлеб. Беринг выдвинул дальнейшие планы исследования северо-восточного побережья российской Азии, разведки морского пути к устью Амура и Японским островам — а также к американскому континенту.

 

В 1733 году Берингу было поручено возглавить Вторую Камчатскую экспедицию. Витус Беринг и Алексей Чириков должны были пересечь Сибирь и от Камчатки направиться к Северной Америке для исследования её побережья. Мартыну Шпанбергу поручалось завершить картографирование Курильских островов и найти морской путь к Японии. Одновременно несколько отрядов должны были нанести на карты северное и северо-восточное побережье России от Печоры до Чукотки.

В начале 1734 года Беринг отправился из Тобольска в Якутск, где он потом провёл ещё три года, занимаясь заготовкой продовольствия и снаряжения для экспедиции. И здесь, и позднее в Охотске ему приходилось преодолевать бездействие и сопротивление местных властей, не желавших помогать в организации экспедиции. Во второй Камчатской экспедиции участвовал Арсений (Мацеевич), впоследствии сибирский митрополит, осуждённый при Екатерине II и канонизированный как мученик.

 

Лишь осенью 1740 года два пакетбота, «Святой Пётр» и «Святой Павел», вышли из Охотска к восточному побережью Камчатки. Здесь в районе Авачинской губы экспедиция перезимовала в бухте, названной Петропавловской в честь судов экспедиции. Здесь было заложено поселение, с которого начала свою историю столица Камчатки — город Петропавловск-Камчатский.

 

4 июня 1741 — в год, когда Витусу Берингу исполнялось уже 60 лет — «Св. Пётр» под командованием В.Беринга и «Св. Павел» (А.Чириков) вышли к северо-западным берегам Америки. 20 июня в условиях шторма и густого тумана суда потеряли друг друга. После нескольких дней бесплодных попыток соединиться мореплавателям пришлось продолжать путь уже поодиночке. «Святой Петр» под командованием В. Беринга пошел на восток и 16 июля 1741 года (на один день позже «Святого Павла» и третьим из русских кораблей) на широте 58°14' достиг берега Северной Америки в районе горы Св. Ильи.

 

После высадки на о. Каяк, пакетбот повернул обратно к берегам Камчатки, следуя вдоль южного берега Аляски и Алеутской гряды. По пути были открыты остров Кадьяк, Евдокеевские и Шумагинские острова, острова Св. Иоанна (Атха), Св. Маркиана (Кыска) и Св. Стефана (Булдырь). 5 ноября пакетбот зашел для пополнения запасов воды на остров, впоследствии названный островом Беринга, где 28 ноября сильным ветром был выброшен на берег. В тяжелых условиях вынужденной зимовки от цинги умерли 19 человек, а 8 декабря скончался и Витус Беринг. Командование принял штурман поручик Свен Ваксель. Весной 1742 года 46 оставшихся (из 75) членов экипажа сумели построить из обломков пакетбота гукор (также названный «Св. Петром») и в августе 1742 года, преодолев 250 км, достигли Авачинской губы.

 

Часто встречается утверждение, что европейцы (русские) открыли берега Северной Америки (Аляски) именно во время Второй Камчатской экспедиции, но это неверно.

Первым русским судном, подошедшим к берегу Северной Америки (Аляски), был бот «Св. Гавриил» под началом геодезиста М. С. Гвоздева и подштурмана И. Федорова 21 августа 1732 года в ходе экспедиции А. Ф. Шестакова и Д. И. Павлуцкого 1729—1735 гг. Кроме того, есть отрывочные сведения о посещении русскими людьми Америки в XVII веке.

 

Русская экспедиция Витуса Беринга и Алексея Чирикова обследовала северное побережье Азии и Европы (1734—1742), открыла северо-западные берега Америки (1741), некоторые острова близ полуострова Аляска и из группы Алеутских (1741). Основная часть экспедиции получила позднее название Великой Северной экспедиции: отряды Муравьева, Павлова, Малыгина, входившие в ее состав, были направлены для обследования и описания берегов от Архангельска до устья Оби (1734—1737); Прончищева — для обследования и описания берегов Сибири от устья Лены до устья Енисея (1735—1736); Овцына — из Тобольска по Оби для отыскания пути в Енисейскую губу и для описания берегов от устья Оби до устья Енисея (1734—1738); Ласиниуса и д. Лаптева — для обследования и описания берегов от устья Лены до устья Колымы (1733— 1742); Минина и Стерлегова — для обследования и описания побережья полуострова Таймыр от устья Енисея до устья Хатанги (1738—1740); Х. Лаптева — для исследования побережья полуострова Таймыр от устья Лены до устья Енисея (1739—1742). Внутренние части материка изучались отрядами Академии наук во главе с академиком Миллером. В его отряд входил С. Крашенинников, составивший первое подробное описание Камчатки (1737—1741).

 

Ну, какое тут «итого» можно сказать о Витусе Беринге?

Разве только так, как было принято выражаться в старинных наших летописях:

«много пота утёр за Землю Русскую…».

Классный мужик – толковый, сильный. Настоящий. Русский. И не смущайтесь его иностранной фамилии и происхождению. Он столько «отпахал» на благо Руси, что стал «русее» всех нас – русских по рождению.

 

 

Джеймс Кук

 

Человек этот очень интересен. Ой, да что ж это я, право… Неинтересные люди имён на карте (и следов в Истории) не оставляют… Родился он 7 ноября 1728 года в Англии, а «карьеру» моряка начал юнгой на торговом бриге «Геркулес», принадлежащем братьям Джону и Генри Уокерам. Бриг этот таскал уголь по маршруту Лондон – Нью-Касл.

И сами Уокеры, и другие знакомые современники дружно отмечали, что парень этот был несколько «необычным»: все после рейса «прут», как принято, в «места отдохновения», сиречь в очередной портовый кабачок или бар, а этот всё книжки читает – по астрономии, по навигации, по парусному делу, и даже по математике!… Когда «дорос» до должности матроса, нанялся на другие суда – два года работал у восточного побережья Англии и даже на Балтике. Ну и, понятно, знал уже много-много больше того, что «полагается» матросу. И братья решили его «не отпускать»: предложили стать помощником капитана на судне «Френдшип». Он вернулся к Уокерам. Ещё немного погодя, в 1755 году, братья предложили ему принять командование этим судном. И тут произошла неожиданность:

 

 

«…однако Кук отказался. Вместо этого 17 июня 1755 года он записался матросом в Королевский военно-морской флот и спустя 8 дней получил назначение на 60-пушечный корабль «Игл». Этот факт в его биографии приводит в недоумение исследователей — неизвестны причины, по которым Кук предпочел тяжёлый матросский труд капитанской должности в торговом флоте…»

«…По достижении двухлетнего стажа, в 1757 году, Джеймс Кук успешно выдерживает экзамен на мастера (англ. Sailing Master), а 27 октября получает назначение на корабль «Солебей» под командованием капитана Крейга. Куку было в это время двадцать девять лет. С началом Семилетней войны он назначается на 60-пушечный корабль «Пемброк» (уже командиром). «Пемброк» участвовал в блокаде Бискайского залива, затем в феврале 1758 года был отправлен к североамериканскому побережью (Канада).

Перед Куком была поставлена важнейшая задача, имевшая ключевое значение для взятия Квебека, — обставить фарватер участка реки Святого Лаврентия, чтобы британские корабли могли пройти до Квебека. Данная задача включала в себя не только нанесение фарватера на карту, но и обозначение судоходных участков реки буями. С одной стороны, в силу чрезвычайной сложности фарватера, объем работы был очень велик, с другой — работать приходилось по ночам, под обстрелом французской артиллерии, отбивая ночные контратаки, восстанавливая буи, которые французы успевали уничтожить. Успешно выполненная работа обогатила Кука картографическим опытом, а также явилась одной из основных причин, по которым Адмиралтейство в конечном итоге остановило свой исторический выбор именно на нем. Квебек был осаждён, затем взят. Кук непосредственно в боевых действиях участия не принимал. После взятия Квебека Кук был переведён мастером на флагманский корабль «Нортумберленд», что можно расценить как профессиональное поощрение. По приказу адмирала Колвилла, Кук продолжал картографирование реки Святого Лаврентия до 1762 года. Карты Кука были рекомендованы адмиралом Колвиллом к публикации и были опубликованы в Североамериканской лоции 1765 года. В Англию Кук вернулся в ноябре 1762 года».

 

Отметив всё это, адмиралтейство «положило глаз» на столь грамотного и толкового командира. Я бы даже сказал, «вцепилось в него зубами», и решило использовать его «по-плотнее» на службе короне.

И ему поручают возглавить первую «дальнюю» экспедицию. На официальной вывеске экспедиции значилось: «провести астрономические наблюдения за редким явлением – прохождением Венеры через диск Солнца». Такие наблюдения были действительно очень важны для астрономов, и их действительно можно было провести только в южном полушарии. Но… под этой яркой парадной вывеской была другая, для непосвященных совсем невидимая. «Изучить дальние южные земли и по возможности сделать их колониями Англии». Дело в том, что в те времекна Англия чувствовала себя несколько обделённой в этом плане: у Португалии и Испании как-то вроде бы побольше, а тут ещё и Франция очень активизировалась в этом смысле, особенно в Африке…

Наверное, именно эта цель сподвигла адмиралтейство (и корону) организовать эту экспедицию.

 

«…Целью первой экспедиции Кука было астрономическое наблюдение за прохождением Венеры через солнечный диск, но другие источники, не без оснований, утверждают, что главным поводом этого плавания был поиск Южного материка. Англии нужны были новые колонии, ведь среди всех господствующих стран того времени кипела нешуточная борьба за новые владения. Также требовалось исследовать восточное побережье Австралии, которое ещё на то время было неизведанным.

Итак, первая цель кругосветного путешествия Джеймса Кука – остров Таити. Прибыв туда, первым делом капитан стал налаживать добрые отношения с аборигенами. На то время это было редкостью, ведь, как известно, большинство колонизаторов силой отбирали территории у дикарей. Кук считал, что через какое-то время эта дружба должна принести пользу британскому королевству. С другой стороны, так было гораздо проще производить подготовку к космическому исследованию. Как для дополнительной защиты было решено создать укрепительный форт, гарнизон которого насчитывал немного большим 40 человек. В начале мая явление было исследовано и корабль начал готовится к отплытию.

 

Теперь путь экспедиции лежал к берегам Новой Зеландии. Прибыл корабль на место в начале апреля 1770 года, и после встречи с аборигенами острова стало ясно, что мира между ними не будет. Джеймс Кук принял решение плыть вдоль западного берега острова в поисках укромного места, где можно будет спокойно заняться ремонтом судна. Через пару дней такое место было найдено, это был залив, впоследствии названный заливом Королевы Шарлотты. Решив прогуляться по суше, Кук поднялся на возвышенность и увидел, что Новая Зеландия разделена проливом. С тех времён этот пролив носит имя Кука.

 

11 июля, огибая восточное побережье Австралии корабль «Индевор» сел на мель и сильно повредил свой корпус. Большими усилиями команды судно удалось вытащить из мели, но в нём теперь красовалась большая пробоина, которая требовала немедленного ремонта. Во время поиска подходящего места корабль держался на плаву благодаря закрывающей пробоину парусине и постоянной работе помповых насосов. Впоследствии место было найдено, корабль отремонтирован, но из-за большой угрозы столкновения с рифами в этих местах (район Большого Барьерного Рифа) судно «мелкими шажками» пошло вдоль рифа. И через несколько дней хода был обнаружен пролив между Новой Гвинеей и Австралией.  Таким образом стало ясно, что Новая Гвинея – это остров, а не часть материка.

 

«Endeavour» Джеймса Кука

 

Тем временем экипаж охватила эпидемия малярии. И по приходу корабля в Кейптаун в работоспособном состоянии осталось около 15 человек. Там команда была пополнена и 12 июля 1771 года «Индевор» доставил своих людей обратно в Англию.

 

«…На этом путешествия знаменитого морехода не закончились. Отдохнув 3 недели от утомительного плавания, он получает новый приказ Адмиралтейства. Начинается вторая экспедиция Кука.

История не оставила нам документального подтверждения конкретных целей второй кругосветной экспедиции Джеймса Кука. Вероятнее всего, это была новая попытка открыть и застолбить за Англией Южный материк. И, разумеется, все, что попадется по дороге.

Кук не возражал. Он уже вкусил ни с чем не сравнимые радости первооткрывателя, и отказаться от такого заманчивого предложения был просто не в силах.

Адмиралтейство решило снарядить 2 корабля: флагманский корабль «Резолюшн», которым командовал сам Кук и еще одно судно - «Эдвенчер». То, что у Кука не было конкретного маршрута, предложенного заказчиком (Адмиралтейством), говорит лишь об огромном авторитете самого мореплавателя и о полном доверии к нему со стороны государства. Ставили главную задачу и не вмешивались в детали. Сам великий мореплаватель писал в своем дневнике по этому поводу: «Я обязан был приложить все усилия, чтобы открыть новые территории на юге, следуя в восточном либо западном направлении, по моему усмотрению…»

Кроме матросов и офицеров на судах были, как и в первой экспедиции, ученые натуралисты, астрономы, художник. 13 июля 1772 года корабли вышли из Плимута. В Кейптаун прибыли 30 октября. Дозаправились, отдохнули и через три недели взяли курс на юг. 17 января 1773 корабли впервые пересекли Южный полярный круг (66° 33′ ю. ш.). После шторма  потеряли друг друга из вида. Три дня Кук пытался найти «Эдвенчур», но тщетно. Тогда он направил «Резолюшн» на юго-восток, потом повернул на восток и взял курс на Новую Зеландию. Как пишут хроникеры, Кук с командой 6 недель стоял в заливе Туманный, после отправился в залив Королевы Шарлотты – заранее оговоренное место встречи с «Эдвенчуром».

Капитан «Эдвенчура» Фюрно тем временем обследовал остров Тасмания и тоже направился в залив Шарлотты, где оба судна благополучно нашли друг друга.  Во время зимних холодов Кук решил исследовать малоизученные районы Тихого океана. 7 июня 1773 года корабли тронулись в путь, но из-за вспышки цинги были вынуждены зайти на Таити, где обилие фруктов позволило вылечить всю команду от этой напасти.

 На острове Хуахине экспедиции удалось приобрести у местных аборигенов несколько сотен свиней. Свиней на кораблях везли живыми, чтобы не решать проблем с хранением мяса, и отправляли на стол по мере надобности. Следующей сушей были острова Тонгатабу, жители которых поразили путешественников своим дружелюбием, за что получили название «Острова Дружбы».

Затем корабли снова направились к Новой Зеландии, и опять потеряли друг друга из вида. Кук подождал напарника в заливе Шарлотты, но того не было. И он двинулся на юг, оставив капитану Фюрно записку. Фюрно пришел в залив Шарлотты только через неделю. И тут произошло жуткое событие – восемь членов экипажа, отправленных на берег за припасами, были убиты и съедены аборигенами. Ошарашенный этим событием капитан «Эдвенчура» решает возвращаться  обратно в Англию через Кейптаун, оставив в свою очередь Куку записку.

«Резолюшн» тем временем зашел в полярные воды и снова пересек Южный Полярный круг. На 71° 10' ю.ш дорогу преградил паковый лед. Не солоно хлебавши, Кук поворачивает обратно. Зайдя на остров Пасхи, потом на Маркизские острова, 22 апреля снова подходит к уже почти родным  берегам Таити. Потом снова плывет к островам Дружбы. Потом на острова Фиджи.

 3 сентября 1774 года открыли острова Новой Каледонии. Потом «Резолюшн» в третий раз бросает якорь в новозеландском заливе Шарлотты.

 Оттуда судно через пролив Дрейка и южную Атлантику уходит в Кейптаун, а после Кук делает еще одну попытку прорваться на юг. Он открыл остров и назвал его в честь своего короля - Южная Георгия. Но открыть Южный материк так и не удалось. И Кук через Кейптаун возвращается к родным берегам 30 июля 1775 года. Стало ясно, что в южных широтах нет новых сколько-нибудь значительных земель, и продолжать поиски там нет смысла.

 

Учитывая это, Адмиралтейство четко сформулировало цель новой экспедиции – открыть морской путь из Атлантики в Тихий океан через север Северной Америки.

Экспедиция и в этот раз состояла из 2-х судов: зарекомендовавшего себя флагмана «Резолюшн» и второго корабля, меньшего водоизмещения - «Дискавери». Корабли стартовали в разные даты в середине лета 1776 года. Соединились в Кейптауне и 1 декабря отправились в Тихий океан. 26 января 1777 года оба судна были уже на Тасмании. Потом, через Новую Зеландию пошли на острова Дружбы и после на ставший Куку почти родным Таити, куда прибыли 12 августа.

 

А 7 декабря 1777 года корабли взяли курс на север. 22 декабря пересекли экватор. Через два дня, 24 декабря, экспедиция открыла остров Рождества. На этом острове наблюдали солнечное затмение.

18 января 1778 экспедиция  открыла роковые для своего командира Гавайские острова. Кук назвал из Сэндвичевы, но не в честь бутерброда, а в честь одного из вдохновителей своих путешествий Первого лорда Адмиралтейства Джона Сэндвича. (Увы, лорду не повезло – название не прижилось.)

 

Через неделю двинулись к побережью Северной Америки, попали в шторм и, подойдя к берегу в районе нынешнего Ванкувера, стали на ремонт. 26 апреля тронулись дальше. На Аляске снова стали на ремонт. Затем в начале августа прошли пролив, разделяющий Азию и Америку, пересекли Северный полярный круг и вошли в Чукотское море. И тут корабли уперлись в ледяные торосы. Идти дальше было невозможно. Близилась зима, поэтому Кук решил повернуть в теплые края.

Второго октября 1778 года на Алеутских островах Кук впервые встретил русских промышленников. Русские показали Куку карту (карту Беринга, кстати сказать), которая оказалась намного точнее тех карт, которыми располагал он сам. Кук перерисовал эту карту и назвал пролив между Азией и Америкой проливом Беринга.

 

26 ноября 1778 оба судна благополучно добрались до Гавайских островов. На берегу их встречали тысячи туземцев, которые, очевидно, приняли Кука за одного из своих божеств. С островитянами установились добрососедские отношения, но туземцы оказались вороватым народом, тащили все, что попадалось под руку. Чтобы не обострять отношения, Кук покинул бухту, но, к несчастью, «Резолюшн» попал в шторм, такелаж оказался серьезно поврежден и нуждался в обязательном ремонте. Экспедиции не оставалось другого выхода, как вернуться на злополучные острова, ибо другой стоянки поблизости не было.  На берег вытащили все, что нуждалось в ремонте – паруса, такелаж и прочее. Меж тем отношение аборигенов становилось откровенно враждебным.

 

«А всех науськивал колдун, хитрец и злюка! Ату ребята, хватайте Кука!»

 

14 февраля 1778 года туземцы угнали баркас. Терпению командира пришел конец, Кук решил взять в заложники одного из туземных вождей. С группой вооруженных моряков он прошел в селение, пригласил вождя на корабль. Тот сделал вид, что принял приглашение, но после уперся. А его соплеменники в большом количестве окружили отряд. Кто именно начал схватку история умалчивает, туземцы в столкновении убили самого Кука и нескольких его товарищей. 

Таким образом, третье кругосветное плавание оказалось для Джеймса Кука последним. Он, как и Фернандо Магеллан, погиб от рук туземцев на островах Тихого океана. Это случилось вечером 14 февраля 1779 года. Получается, что в День Святого Валентина.

Командование экспедицией взял на себя капитан Клерк. Он пытался добиться выдачи тела Кука у туземцев путем переговоров. Не получилось. Тогда Клерк организовал вооруженный рейд против захватчиков, спалил несколько поселений и загнал туземцев  в горы. Делать нечего, гавайцы вернули на «Резолюшн» сорок килограммов мяса и человеческую голову без нижней челюсти.

22 февраля 1779 года останки великого мореплавателя Джеймса Кука, как и подобает морскому офицеру, были погребены в море. 7 октября 1780 года корабли вернулись в Англию.

 

экспедиции Кука

 

В общем, адмиралтейство здорово его поэксплуатировало. Три кругосветки подряд, «без передыху»! И как только он это выдержал!? Ну, а копилку географии он пополнил сильно.

 

 

Жан-Франсуа Лаперуз

 

Правильно-то его следовало бы именовать «Жан-Франсуа де ла Перуз»:

 

(фр. Jean François de Galaup, comte de La Pérouse)

 

Но сложилось так, что весь мир знает его, как «Лаперуз». Родился он 23 августа 1741 года, в 1756 году поступил в «Королевскую морскую академию» в Бресте, ещё в курсантские времена участвовал в войне, побывав у берегов Северной Америки… Позднее, уже в качестве капитана «Сены», дважды ходил в Индию…

 

 

«…После подписания мирного Парижского договора военно-морской министр Франции де Кастри и лично король Людовик XVI предложили ему возглавить кругосветную морскую экспедицию, целью которой стало бы упорядочивание открытий, сделанных Джеймсом Куком вТихом океане, и «снискание дружбы вождей далёких племен». Он согласился.»

 

1 августа 1785 года Лаперуз вышел из Бреста на двух фрегатах «Буссоль» и «Астролябия» в 500 тонн водоизмещения каждый, имея команду в 220 человек, в состав которой помимо собственно офицеров и матросов входили: астроном, врач, три натуралиста, математик, три художника и даже несколько священников с техническим образованием… Перед экспедицией стояли многочисленные задачи — географические, этнологические, экономические (изучение возможности охоты на китов и сбора пушнины), политические — возможность основания французских баз и совместной с испанскими союзниками колонизации Филиппин. Программа экспедиции включала плавания в северной и южной частях Тихого океана с посещением Дальнего востока и Австралии.

«Буссоль» и «Астролябия» обогнули мыс Горн, побывали в Чили, на острове Пасхи, в Гавайском архипелаге. В конце июня 1786 года они достигли Аляски, где Лаперуз обследовал окрестности горы святого Ильи.

Далее он снова пересек Тихий океан, совершив остановку в Макао, где была продана приобретённая на Аляске пушнина, а прибыль от её реализации поделена между экипажем. В следующем году, после стоянки в Маниле, Лаперуз направился к берегам северо-восточнойАзии, обследовал берега Корейского полуострова и направился к Оку-Йесо (Oku-Yeso), нынешнему Сахалину. Здесь экспедицией был открыт пролив длиной 101 км между Сахалином и островом Хоккайдо (ныне — пролив Лаперуза).

 

Несмотря на полученную от жителей Хоккайдо информацию, Лаперузу не удалось совершить ещё одно открытие: поднимаясь выше 51 градуса северной широты, он был введён в заблуждение постоянным уменьшением глубин и решил, что Сахалин является полуостровом, соединённым с материком песчаным перешейком. Переждав начавшийся шторм в удобной бухте, которую назвал заливом Де Кастри (ныне залив Чихачёва), Лаперуз пошел на юг, по дороге дав название южной оконечности острова — мысу Крильон.

 

6 сентября 1787 года «Буссоль» и «Астролябия» бросили якорь в Петропавловске, где Лаперуз и его люди встретили самый радушный приём со стороны гарнизона порта под командованием прапорщика Хабарова. «Я не мог бы в собственной стране, у моих лучших друзей, встретить более тёплый приём, чем здесь, на Камчатке», — писал Лаперуз в письме французскому послу в Петербурге. В Петропавловске экспедицию покинул Бартелеми де Лессепс (фр. Barthélemy de Lesseps) — дядя будущего строителя Суэцкого канала, — через всю Сибирь отправившийся в Санкт-Петербург и далее во Францию с почтой и документами.

Выйдя в море 30 сентября 1787 года, Лаперуз направился на Самоа, где в стычке с самоанцами потерял 12 человек, в том числе капитана «Астролябии» Флёрио де Лангля.

 

24 января 1788 года «Буссоль» и «Астролябия» зашли в Ботанический залив, где обнаружили стоящий там с 18-20 января «Первый флот» с полутора тысячами англичан, направленный для начала колонизации Австралии… англичане встретили Лаперуза любезно, но отказались снабдить его корабли большей частью необходимого ввиду того, что он не имел достаточных средств для оплаты.

Лаперуз отдал письма, принял на борт свежую воду и 10 марта вышел в море, чтобы посетить Новую Каледонию, острова Санта-Крус,Соломоновы острова и восточный и южный берега Австралии. Больше его и его людей никто не видел.

 

экспедиция Лаперуза

 

 

XIX век

 

Ну, 19 век – это уж и вовсе «наше время»: совсем близкое, и довольно хорошо известное.

Начну его с Ивана Фёдоровича Крузенштерна – всё-таки это ведь было первое кругосветное плавание русских. Родился он 8 (19) ноября 1770 года в семье обрусевшего немецкого рода ост-зейских дворян. Немцы всегда «блюли» свой язык и культуру, а потому при рождении он имел и немецкое имя.

 

Иван Крузенштерн

 

 

(нем. Adam Johann von Krusenstern)

 

«…После школы (в Ревеле), учился в Морском кадетском корпусе в Кронштадте.

В мае 1788 года в связи с войной со Швецией досрочно выпущен из корпуса, произведён в мичманы и назначен на 74-пушечный корабль «Мстислав». Сразу после этого отличился в Гогландском сражении (1788), в 1789 году участвовал вЭландском, а в 1790 — в морских боях при Ревеле, Красной Горке и в Выборгской бухте, после чего был произведён влейтенанты. В 1793 году послан для изучения морского искусства в Англию; с английским флотом отплыл к северным берегам Америки, где участвовал в сражениях с французскими судами; посетил Барбадос, Суринам, Бермудские острова; ходил в Бенгальском заливе, с целью исследовать ост-индские воды и открыть русской торговле маршрут в Ост-Индию»…

 

Постепенно заинтересовался русской меховой торговлей с Китаем, которая тогда шла из Охотска «сухопутным путём» через Сибирь, и пришёл к мысли, что её, наверное, можно проще (и выгоднее) организовать морским путём – прямо из Охотска (а попутно ещё и наладить более устойчивую связь с русскими владениями в Северной Америке.

В 1799 году предложил проект такой «поисковой» экспедиции властям в Петербурге. Проект, однако, «тихо» отклонили.

 

 

Юрий Лисянский

 

 

Юрий Фёдорович Лисянский родился 2(13) августа 1773 года в семье протоиерея в городе Нежине. Учился в Морском кадетском корпусе, где подружился с Крузенштерном. Тоже был на стажировке в английском флоте, и по окончании стал вполне квалифицированным штурманом.

 

В 1802 году уже у самих причастных к делу российских властей созрела идея, аналогичная той, что предлагал Крузенштерн. И император Александр I утвердил проект, для исполнения которого решено было снарядить первую русскую кругосветную экспедицию. Тогда-то  и вспомнили об Иване Фёдоровиче…

 

В Англии закупили два небольших корабля, назвали их «Надежда» и «Нева». Капитаном «Надежды» (и командиром всей экспедиции) назначили Крузенштерна, капитаном «Невы» (и помощником Крузенштерну) назначили Лисянского.

 

 

 

«…Экспедиция 26 июля (7 августа) 1803 года отплыла из Кронштадта. Экспедиция направилась черезАтлантический океан и 20 февраля (3 марта) 1804 года обогнула мыс Горн; из русских и соседних с ними земель на севере Тихого океана она обратила особенное внимание на Камчатку, Курильские острова и Сахалин. В Кронштадт экспедиция вернулась 7 (19) августа 1806 года.

 

 

 

В своих записках об этом путешествии (СПб. 1809 — 13) Крузенштерн рассказывает много любопытного о виденном им в плавании, особенно о быте и нравах дикарей; для своего времени великолепный атлас изобилует картами, планами и рисунками. Лисянский правил вторым кораблём экспедиции и шёл иногда отдельно от первого…

 

В 1811 году Крузенштерн определён инспектором классов морского кадетского корпуса. В 1814 году, разработав подробную инструкцию для кругосветной экспедиции 1815—1818 гг. под начальством Коцебу, одного из младших офицеров первого кругосветного плавания , Крузенштерн посетил Англию для заказа необходимых для экспедиции инструментов. Вернувшись, он получил бессрочный отпуск и занялся созданием «Атласа Южного моря», с приложением гидрографических записок, под заглавием: «Собрание сочинений служащих разбором и изъяснением Атласа Южного моря» (СПб., 1823 и 1826; франц. перевод: «Recueil. des memoires hydrographiques…», СПб., 1824—1827; дополнение СПб., 1835—36; сочинение это увенчано полной Демидовской премией).

 

В 1827 году Крузенштерн назначен директором морского кадетского корпуса и членом адмиралтейств-совета. Шестнадцатилетняя деятельность на посту директора ознаменована введением в курсы морского корпуса новых предметов преподавания, обогащением библиотеки и музеев его многими учебными пособиями, учреждением офицерского класса и другими улучшениями»

 

 

А вот это – на мой взгляд самый лучший памятник моряку, какой только можно придумать: один из лучших в мире парусников современности, 4-мачтовый красавец-барк «Крузенштерн»…

 

 

Фаддей Беллинсгаузен

 

 

Фаддей Фаддеевич Беллинсгаузен (Фабиан Готлиб) родился 20 сентября 1778 года на острове Эзель (ныне Сааремаа, Эстония). В 1789 году поступил в Морской кадетский корпус в Кронштадте, в 1797 его закончил и служил на Балтике на судах Ревельской эскадры. Парень был толковый, его «приметил» командир Кронштадского порта – и порекомендовал Крузенштерну. Крузенштерн взял его на «Надежду», где он и совершил своё первое кругосветное путешествие (и почти все карты, вошедшие в знаменитый Атлас, составил именно он).

 

«…При подготовке новой кругосветной экспедиции, организованной с одобрения Александра I, уже Крузенштерн рекомендовал Беллинсгаузена в качестве её руководителя. Основная задача экспедиции определялась морским министерством как чисто научная: «открытие в возможной близости Антарктического полюса» с целью «приобретения полнейших познаний о земном шаре».

 

Михаил Лазарев

 

 

Михаил Петрович Лазарев родился 14 ноября 1788 года во Владимире, в дворянской семье – и с детских лет мечтал стать моряком. Отец не возражал – и определил его в Морской кадетский корпус в Кронштадте. (а славная была «кузница моряков», правда? Ведь что ни Имя – то История – и след на карте…). Служил на Балтийском флоте, участвовал в русско-шведской и отечественной 1812 года войнах…

 

«…В 1813 г. Лазарев, которому к этому времени исполнилось только 25 лет, был назначен командиром корабля «Суворов» и вышел из Кронштадта в кругосветное плавание к побережью Аляски. Вскоре после возвращения его назначили командиром на шлюп «Мирный» – и  помощником начальника кругосветной экспедиции Ф. Ф. Беллинсгаузена».

Корабли «Мирный» и «Восток» отправились в Южный океан. Мореходы должны были исследовать остров Южная Георгия, повернуть к Сандвичевой земле и спуститься к югу. Плавание проходило в тяжёлых полярных условиях, корабли находились в походе 751 день, из них 527 дней под парусами, и прошли свыше 50 тыс. миль. 16 января 1820 г., открыв по пути множество островов, шлюпы «Мирный» и «Восток» подошли к Антарктиде. Добрались туда, куда Куку пробиться не удалось. Антарктида открыта.

Описание путешествия (два тома с атласом карт и видов) было опубликовано под заглавием «Двукратные изыскания в Южном Ледовитом океане и плавание вокруг света в продолжении 1819, 20 и 21 гг., совершенные на шлюпах „Востоке“ и „Мирном“ под начальством капитана Беллинсгаузена, командира шлюпа „Восток“. Шлюпом „Мирным“ начальствовал лейтенант Лазарев».

В 1822 г. Лазарев, командуя фрегатом «Крейсер», совершил третье кругосветное плавание. Вахтенным офицером при нём состоял его любимый ученик П. С. Нахимов.

Уфф! Ну до чего же всё взаимосвязано в мире – по крайней мере в «моряцком»…

 

20 октября 1827 г. Лазарев участвовал в Наваринском сражении (в нём корабли российско-англо-французского флота разгромили в Наваринской бухте, у берегов Южной Греции, турецко-египетский флот). Линейный корабль «Азов», которым командовал Лазарев, был удостоен высшей награды — кормового Георгиевского флага, а командир произведён в контрадмиралы и награждён орденом.

В 1833 г. Лазарева назначили главным командиром Черноморского флота и портов Чёрного моря, а также военным губернатором Севастополя и Николаева

 

 

 

Геннадий Невельской

 

 

«…Геннадий Иванович Невельской родился 23 ноября (5 декабря) 1813 года в усадьбе Дракино, близ Солигалича. Отец: Иван Алексеевич Невельской (1774—1823) — потомственный морской офицер, из старинного Костромского дворянского рода.

В 1829 году Геннадий Невельской поступил в Морской кадетский корпус. Начальником Морского корпуса был в то время знаменитый мореплаватель адмирал И. Ф. Крузенштерн, с именем которого связано первое российское кругосветное плавание. Среди кадетов тех времен особенной популярностью пользовались не столько военное, сколько исследовательское, географическое направление обучения. Кадеты и гардемарины были воодушевлены знаменитыми морскими походами русских моряков. У всех на устах было открытие Антарктиды Ф. Ф. Беллинсгаузеном и М. П. Лазаревым, походы Ф. П. Врангеля, М. Н. Станюковича, Ф. П. Литке и других. Не случайно, поэтому, многие однокашники Невельского впоследствии стали знаменитыми мореплавателями, исследователями, географами.

Ещё в Морском корпусе Невельской увлекся географией Дальнего Востока. Не вполне однозначные сведения, приводимые в книгах и картах, Геннадий Невельской подвергал сомнению. Им овладела жажда собственных географических исследований.

В 1832 году Невельской в числе лучших окончил Морской кадетский корпус и в числе избранных стал слушателем только что созданного Офицерского класса (прообраз будущей Военно-Морской Академии). 28 марта 1836 года мичман Невельской успешно сдал экзамены за курс офицерского класса и ему было присвоено звание лейтенанта флота.

Лейтенант Геннадий Иванович Невельской к середине 40-х годов XIX века был успешным морским офицером. Он служил на кораблях, плававших под вымпелом цесаревича Константина Николаевича и пользовался доверием Великого князя. Однако, Геннадий Невельской неожиданно увлекся вопросом о судоходстве дельты Амура. Перечитав всю доступную литературу того времени, Невельской пришел к убеждению, что в Амур, наверное, можно заходить с моря. Осталось лишь доказать это».

 

Случай подвернулся в 1847 году, когда было принято решение о направлении из Санкт-Петербурга в Петропавловск-Камчатский транспортного корабля «Байкал» с грузом для гарнизона порта. Невельской напросился на назначение капитаном этого судна. Идея Невельского заключалась в том, чтобы прибыть в Петропавловск весной, разгрузиться, а затем иметь возможность в течение лета пройти к устью Амура и исследовать его. Перед отплытием, Невельской заручился поддержкой только что назначенного губернатором Восточной Сибири Николая Николаевича Муравьева (впоследствии — граф Амурский, с именем которого связано дальнейшее освоение Приамурья и Дальнего Востока). При поддержке Муравьева и начальника главного морского штаба князя Меншикова, Невельской направил императору Николаю I прошение о разрешении экспедиции к устью Амура, однако до отплытия из Санкт-Петербурга разрешение не было получено.

 

Капитан-лейтенант Невельской на корабле «Байкал» отбыл из Кронштадта 21 августа 1848 года. Был выбран Западный маршрут плавания: Кронштадт — Портсмут —Рио-де-Жанейро — Мыс Горн — Вальпараисо — Гавайские острова — Петропавловск-Камчатский. Спустя 8 с лишним месяцев, 12 мая 1849 года «Байкал» в целости прибыл в Петропавловский порт. Однако, высочайшего разрешения на экспедицию, которое Невельской надеялся получить по прибытии на Камчатку, не было. Невельской получил лишь копию инструкции, составленной для него Муравьевым и направленной на утверждение императору. Содержание этой инструкции сводилось к следующему:

·         из Петропавловска идти к северной части Сахалина, где осмотреть, нет ли здесь закрытой гавани или хорошего рейда;

·         определить с севера вход в лиман Амура и обследовать северную часть лимана, особенно между мысами Ромберга и Головачева;

·         обследовать устье реки Амур, состояние входа на некотором протяжении, поискать место для защиты устья в этом районе;

·         описать берега Амура и лимана в географическом и статистическом отношениях;

·         исследовать берег Охотского моря и Константиновского залива и привести эти места в ясность и определенность, необходимую для безопасного плавания судов в Охотском море.

·         определить состояние южной части лимана: выяснить, справедливо ли убеждение, что Сахалин полуостров; если это убеждение ошибочно, то исследоватьпролив, отделяющий Сахалин от материка, а также исследовать, нет ли тут места, удобного для защиты входа в лиман с юга.

 

Поскольку период навигации в Охотском море не долог и в ожидании разрешения время может быть упущено, Невельской решился на свой страх и риск начать экспедицию, следуя инструкции Муравьева. 30 мая 1849 года «Байкал» снялся с якоря в Петропавловской бухте и направился в сторону острова Сахалин. 17 июня корабль достиг северного берега Сахалина в районе мыса Елизаветы. Двигаясь по карте, составленной Крузенштерном, Невельской обогнул Сахалин с запада у мыса Марии (Полуостров Шмидта) и вдоль его берегов направился в Амурский лиман. После некоторых маневров и с помощью местных жителей Невельскому удалось обнаружить вход в Амурский лиман и найти устье Амура. «Байкал» встал на якорь в удобной бухте, а Невельской с частью команды на весельных лодках 11 июля 1849 года вошел в воды Амура.

Обследовав устье Амура на протяжении около нескольких десятков километров вверх по реке, Невельской повернул обратно и выйдя в лиман, направился к югу. Так Невельской совершил самое значительное географическое открытие: Сахалин, который в то время считался полуостровом, — оказался островом. А это означало, что из Амура можно плыть непосредственно на юг, не огибая Сахалин с севера, — через Татарский пролив (который до этого считался заливом) попадая в Японское море. Пролив между материком и островом Сахалин, шириной всего 7 километров (в районе современного поселка Лазарев) назван проливом Невельского.

 

1 августа 1849 года Невельской вернулся на «Байкал». В течение августа «Байкал» некоторое время плавал у юго-западного берега Охотского моря, уточняя и исправляя многочисленные неточности в картах, а затем 1 сентября 1849 года прибыл в порт Аян, где к тому времени находился и Муравьев. Невельской доложил губернатору об открытиях. Донесения о них пошли в Санкт-Петербург и впоследствии самовольство Невельского было прощено; он даже был повышен в чине до капитана 2-го ранга. Но и одобрения своих действий он не получил: значительная часть государственных деятелей России посчитали выходку Невельского вредной для России, поскольку, по их мнению, она могла ухудшить отношения с Китаем.

 

В сентябре 1849 года, сдав корабль «Байкал» в Охотске, Невельской сушей отправился в столицу. В Санкт-Петербурге Невельской пробыл недолго. Его отчет об экспедиции и предложение уже следующим летом 1850 года занять устье Амура не нашли поддержки в политических кругах. Тем не менее, он был направлен в распоряжение генерал-губернатора Муравьева-Амурского, которому Высочайшим повелением предписывалось:

В заливе Счастья, или в какой либо местности Охотского моря, но отнюдь не в Амурском лимане, а тем более не на реке Амуре, основать зимовье. В этом зимовье Российско-Американской компании производить торговлю с местным населением, но ни под каким видом и предлогом не касаться лимана и реки Амур. Для основания этого зимовья и для его охраны взять 25 человек матросов и казаков из Охотска.

Исполнение этого произвести под наблюдением и по распоряжению генерал-губернатора Восточной Сибири, под непосредственным ведением которого и должны состоять все действия этой экспедиции.

Для приведения в исполнение на месте этого повеления, а равно и для избрания места для зимовья, командировать в распоряжение генерал-губернатора капитана 2-го ранга Невельского.

 

Несмотря на то, что такое повеление оказалось совсем не тем, чего ждали Невельской и Муравьев, они незамедлительно приступили к его исполнению. Прибыв в Иркутск 27 марта 1850, уже в чине капитана 1 ранга, Невельской немедленно занялся подготовкой новой экспедиции. Весной 1850 года он принял командование судном «Охотск» в Аяне и вновь направился к устью Амура. 29 июня 1850 года, в полном соответствии с Высочайшим предписанием, Невельской основал в Заливе Счастья первое русское поселение «Петровское», которое в течение последующих трех лет служило главной базой экспедиции и основным пунктом её снабжения.

 

Однако Невельской, опираясь на поддержку Муравьева, совершил неслыханное самовольство: несмотря на Высочайший запрет, он не только снова проник в устье Амура, но и основал там поселение: 1 августа 1850 г. на мысе Куегда Невельским был основан так называемый Николаевский пост, впоследствии город Николаевск-на-Амуре. При этом, без указания и одобрения свыше, на свой страх и риск Невельской распорядился поднять русский военный флаг и объявил о состоявшемся присоединении Амурского края к России:

 

«Отъ имени Россійскаго Правительства симъ объявляется всѣмъ иностраннымъ судамъ, плавающимъ въ Татарскомъ заливѣ, что так как прибрежье этого залива и весь Приамурскій край до Корейской границы съ островомъ Сахалинъ составляютъ Россійскія владѣнія, то никакія здѣсь самовольныя распоряженія, а равно обиды обитающимъ инородцамъ не могутъ быть допускаемы. Для этого нынѣ поставлены россійскіе военные посты въ заливѣ Искай и на устьѣ р. Амура. Въ случаѣ какихъ-либо нуждъ или столкновеній съ инородцами предлагается обращаться къ начальникамъ постовъ»

 

Оставив в Николаевском посту 6 матросов, а в Петровском оставив за себя Д. И. Орлова, Невельской в конце 1850 года явился в Санкт-Петербург. Самоуправные действия Невельского вызвали недовольство и раздражение в правительственных кругах России. Так называемый Особый Комитет счел его поступок дерзостью, достойной разжалования в матросы, о чем и было доложено императору Николаю I. Однако, выслушав доклад Муравьева, Николай I назвал поступок Невельского «молодецким, благородным и патриотическим», и даже наградил его орденом Владимира 4 степени, а на доклад Особого Комитета наложил (теперь уже ставшую знаменитой, чем-то вроде «высочайшего наказа) резолюцию:

 

«Где раз поднят русский флаг, там он спускаться не должен».

 

Ей-Богу, в монархии есть свои плюсы. Ведь этот «особый комитет» разжаловал бы в матросы, точно (из зависти, что великие открытия сделаны без них… из снобизма – доказать «а кто тут главный…») – и лишил бы страну очень толкового и инициативного капитана…

 

Идеи Муравьева и Невельского, таким образом, восторжествовали, а для прекращения противодействия Особого комитета, его председателем был назначен цесаревич Александр Николаевич (будущий император Александр II). Вопрос об Амуре снова был пересмотрен. Действия Невельского были признаны правильными и Россия объявила Амур и его устье — территориями, находящиеся под наблюдением и охраной России до окончательного разрешения пограничных вопросов с Китаем.

 

 

Наверное, сие писание моё многим покажется однобоким: всё океаны да моря, да их «внутренности» – заливы, проливы, острова, мысы… Это действительно так. Это близко моей профессии: многое из всего описанного я тоже делал – сам, своими руками и головой – с секстаном, с хронометром; и во многих из упомянутых здесь мест тоже бывал сам, и качался там на тех же волнах, что и прадеды… Поэтому счёл возможным писать об этом.

 

Но я прекрасно понимаю, что и у континентов тоже есть «внутренности» – горы, долы, ущелья, степи, пустыни, реки, озёра, леса… и это всё тоже нужно было нанести на карты. И работа была во многом похожей. Картографы и геодезисты навьючивали на себя секстаны, хронометры, компасы, теодолиты, немножко еды, конечно… и ползли к очереднеой опорной точке. Замеряли там всё, записывали, навьючивались снова – и ползли к следующей, по пути подкармливая собою мошек и комаров (а когда и покрупнее кого)… И это не менее (если не более) интересно, чем моря. Но я не был там, и места те видел только на картинке в телевизоре. Поэтому не считаю себя вправе писать об этом.

 

Даст Бог, когда-нибудь кто-то (возможно, из читателей этого писания) сумеет изложить всё это полнее и интереснее, чем удалось мне.

А я желаю всех благ тем, у кого хватило терпения добраться до этой строчки.

 

 

Всем привет! Ян Троицкий. 29 августа 2014, Москва.